Ингушская Атлантида

ОТСЮДА И ПОШЛИ ГАЛГАИ

Я думала об этом, когда мы со своей небольшой экспедицией приближались к южному склону горы Цей-Лоам в Ассинском ущелье. Очередной поворот – и вот открылись сотни рассыпанных построек. Это легендарный древний Эгикал. Он был столицей средневековой Ингушетии. По признанию специалистов, крупнейший башенный комплекс в горной Ингушетии, помимо торгового и военного значения, сохранял много веков статус духовного центра.

Но сегодня могущественное селение – необитаемый башенный комплекс, по сути, музей под открытым небом. Просматриваются черты его былого величия и улочки. Если взобраться на высокие пригорки, то откроется живописнейшая долина реки Ассы. На противоположном от нас берегу – сосны, лес. Вокруг много фруктовых деревьев. Островки лугов заполнены разнотравьем и цветами, встречаются заросли дикой конопли. Открывается на много километров панорама сказочной красоты. А если подняться к башням, которые повыше, то видны комплексы Таргим и Хамхи.

ВСТАЛИ СТЕНОЙ

Род Элберда и его сыновей стал одним из самых больших в Ингушетии. Из него вышли такие известные фамилии, как Бековы, Гасаровы, Горбаковы, Кульбужевы, Мальсаговы, Озиевы, Оскановы, Плиевы, Султыговы, Чопановы, Чабиевы, Угурчиевы, Темурзиевы и другие. Большинство строений возвели за столетие – с конца 16-го до начала 18-го века. Эгикал и сегодня, когда смотришь на сохранившиеся строения и развалины, оставляет ощущение бойкого и густонаселенного места. Здесь строили боевые, полубоевые, жилые башни, которые обрастали разными пристройками. Жилых было значительно больше, чем боевых. В основном в них проживало по три–четыре семьи. Невдалеке видны солнечные могильники.
Историки утверждают, что Эгикал до 16–17-го века ограждала крепостная стена. Но и сами замковые комплексы внутри были укрыты мощными оборонительными стенами. Однако изобретение огнестрельного оружия радикально изменило горскую архитектуру. Степень сохранности разная. Полностью сохранилась только одна боевая башня – легкая, изящная. Хотя ее высота – 27 метров (девятиэтажный дом!). Фотографии не передают масштаб увиденного, но когда подходишь к башням и видишь циклопический камень в их основании, фактически в рост человека, то холодок пробегает. Такой же видела в кладке египетских пирамид. Но их строили десятилетиями, а эту боевую башню возводили за год. Поэтому и возникает острое чувство смятения, словно встретилась с неопознанным летающим объектом

На внешних стенах башни есть изображения человеческой фигуры с расставленными руками и ногами, напоминающими крест. Загадка их символичности, как и тех, что видны на других башнях (фигурки, лабиринты), до сих пор не разгадана…

Башни Эгикала непередаваемо оригинальны по форме. Есть прямоугольные и трапециевидные, самой разной этажности (от двух до четырех). Интересно выложены крыши, которые, кстати, тоже различной формы: от плоских до пирамидальных. На стенах видны ниши и балкончики.

Стилистическое разнообразие просматривается и в склепах, святилищах, могильниках комплекса. И некоторые из них впечатляют размерами, например трехъярусные гиганты, сложенные из огромных камней. На мусульманском кладбище есть плиты с надписями арабской вязью.

ПОСЛЕДНИЙ ИЗ МОГИКАН

Моим собеседником в Эгикале стал Магомед Гуражев. Он живет немного в стороне от башен. Высокий, физически выносливый, такое чувство, что надежный. Ему 55, но в это верится с трудом. Живет здесь с 1985 года, переехал сюда из Ангушта (Тарское). Обживался, завел хозяйство.
Через семь лет, когда Пригородный район стал зоной военного конфликта, он остался здесь. Вспоминает 1993 год. «Здесь было дико. Пограничников поблизости не было, любой путник мог только здесь найти и находил и стол, и кров», – рассказали те, кто знает Магомеда.

Мы идем к башенному комплексу его рода. Он очень большой. Наш гид считает, что башни строили примерно 450–600 лет назад. Точный возраст назвать сложно.

Магомед рассказывает пронзительную историю, которая произошла в этих местах в 1937–38 годах проповедовал имам. На родине в Дагестане его звали Ахмед, а – здесь Магомед. Андиец.

«Разное говорили: может, скрывался он, потому что не принял Советскую власть, а может, был гоним по религиозным соображениям. Проповедовал ислам, наставлял, как правильно молиться, как делать намаз, соблюдать обычаи и т.п. Это были неспокойные времена. Люди находились на духовном перепутье, насаждался воинствующий атеизм, страх. Доносительство представлялось как добровольный и поощряемый поступок. Людей убивали, разбойничали. Но с приходом Ахмеда (Магомеда) люди получали возможность прийти к вере. И они почувствовали это и пошли за ним».

Он проповедовал ислам, и постепенно наступал порядок. Так же было и во времена Кунта-Хаджи.

Мы подошли к месту, где андиец построил мечеть и собирал горцев на проповеди. Она была единственной в ущелье. И здесь же его поймали большевистские всадники. Магомед показывает место, где Ахмед прилег отдохнуть. Когда увидел всадников, то побежал, надеялся уйти от погони. Его догнали. Вместе с ним забрали и двух Аушевых.

«Вон оттуда всадники вышли», – указывает он рукой на лес на пригорке. Мы молчим, потому что оба знаем продолжение этой истории. Имама расстреляли во Владикавказе на пересечении улиц Ленина и Бутырина. Магомед был там, когда его брат обустраивал кафе во Владикавказе.

– И там не только нашего муллу расстреляли, – рассказывает он. – Расстреливали многих, в первую очередь умных, грамотных, интеллигентных. И мулла был таким, иначе за ним бы не охотились. Говорят, что даже следователь, который вел его дело, проникся симпатией к нему.

БАШНИ ГУРАЖЕВЫХ

Магомед своими силами восстанавливает мечеть. Камень к камню, находит и выкладывает заново. Как когда-то строили башни его предки. Стены уже с него ростом. Рассказал, что, разбирая камни, нашел кладовку с личными вещами Ахмеда. Казалось бы, ничего особенного – чайник, разный скарб. А Магомед ценит саму возможность прикоснуться к ним. Невозможно смириться с тем, как во времена сталинских репрессий ломали судьбы и жизни безвинных людей вне зависимости от того, где они жили, – в столице или ауле. Многие из нас – потомки несправедливо погубленных в застенках НКВД. Горечь и боль за них – на уровне генетической памяти.

Башни Гуражевых стоят высоко. От этого комплекс выглядит еще более мощным. Если внимательно рассматривать постройки, то заметно, какие из них самые древние. Они же и более незатейливые. С ростом комплекса совершенствовалось и мастерство зодчих, интереснее, затейливее становилась архитектура башен.

Мой гид показывает недостроенную боевую башню. Почему не получилось? Об этом – отдельная история. История коварства. Каменщик поднимался на нее по привязанной лестнице и упал. Кто-то «подрезал» лестницу. Мастер нашел силы, чтобы подойти к предку Гуражевых, который был в окрестностях комплекса, и рассказать о диверсии. На вопрос, кто же мог это сделать, он ответил коротко: «Человек не издалека». Более точно сказать не смог. Умирал в мучениях: при падении разорвалась печень.

МЫСЛИТЬ СВОБОДНО, ДУМАТЬ ЛЕГКО

Потом он проводил нас на могилу Идриса Муртузовича Базоркина (1910–1993 годы), автора бессмертного романа «Из тьмы веков», который рассказывает о жизни в средневековом Эгикале. Его отец, как и дед, был офицером царской армии. Революцию не принял, эмигрировал в Персию. Идрис рос в семье родственников. Много позже, когда улочки Эгикала заросли бурьяном, он приезжал сюда, любил гулять по этим местам, смотреть на башни и вспоминать, размышлять, обдумывать.

Судьба была безжалостна и к самому Идрису. Он оказался вовлечен в водоворот трагических событий. В 1992 году был взят в заложники. Не могу без слез смотреть на фото, запечатлевшее момент его освобождения. В его взгляде – боль, усталость, опустошение. Он пережил страдания и унижения. Такие же испытания выпали на долю ингушей, переживших февраль 1944 года. Они расплатились сполна за верность Отечеству, проявленное мужество на фронтах. Больно думать и о том, что нелюди украли вторую часть его романа, когда рукопись была готова. Но я, стоя у могилы классика национальной литературы (ее оформлял известный ингушский скульптор Паланкоев), все же думала, что мне повезло очутиться здесь. Всевышний свел меня и с этими людьми, и с этим краем. Мыслить свободно, думать легко, когда перед глазами стоят башни, – рукотворное чудо Кавказа. Как здорово смотреть на эту красоту и всеми органами чувств ощущать полную гармонию: душевную, интеллектуальную, физическую.

О ПЕРЕПИСЧИКАХ И ПЕРЕБЕЖЧИКАХ…

Наш гид снова находит интересный объект и новую историю. Показывает, где башни Богатыревых, где Аушевых, где Озиевых… Магомед несколько раз уточнял, действительно ли мы из Москвы. И я поняла, почему. Бывает, что к нему приезжают осетинские журналисты, просят дать интервью. «Гоню их, потому что не верю. Очень частыми стали попытки присвоить нашу историю», – говорит он.

Показал на башню, стоящую на накатанной дороге. На его глазах к ней подогнали КАМАЗ и грузили в него камни. Он стал кричать: куда и зачем? А ему в ответ только смеялись. Так и увезли башенные камни в неизвестном направлении. После этого Магомед настоял, чтобы дорогу перекрыли, установили шлагбаум.
Он вообще предпочитает правду – говорить, как есть, и жить по совести. Говорит, что его мало интересуют деньги, живет «по-своему и на своем месте». Отличный пример для четверых детей и троих внуков. Магомед Гуружев для своего родового башенного комплекса – надежный стражник. Он помнит, кажется, месторасположение каждой каменюки. Показал на плиту с отверстием, которая стоит здесь на каждой их фамильной башне (только у них такой знак). Прекрасно ориентируется, перечисляет предков и их родственные связи лет за 400, если не более. О родных и земляках говорит, не скрывая эмоций.

ХОЗЯЙСКИЙ ВЗГЛЯД

«Посмотрите здесь, посмотрите это», – только и успевала я следить за ходом его повествования. Жизнь Магомеда идет среди башен. Они стали обыденным явлением в его жизни. Он ходит, поправляет камни, охраняет их… Он свой среди своих.

Он не боится прямо высказать свое мнение по поводу проводимых рядом с башнями экстрим-шоу «Бои без правил». Смотрит на их результат с эстетической точки зрения: многочисленные зрители мало заботятся о чистоте и порядке. После их нашествия грязь машинами можно грузить. «Надо оградить башни. Хотя бы живой изгородью. Если так сделают, то я готов отодвинуться на сколько надо метров», – поясняет он.
А современная обыденность пытается выжить его из Эгикала. Ему грозят выселением, ссылаясь на нормы законодательства. С таким же рвением чиновники требовали бы лучше выполнения закона о реабилитации (в части, касающейся территориальных претензий)! И это удручает. Ведь пока он там, за башни можно быть спокойным: те, кто пытается присвоить себе историю ингушей, разворовать ее и разрушить, цели не достигнут.

Эгикал остается огромной площадкой для работы археологов, ученых, краеведов. Он сохранил немало неразгаданных секретов. Нет сомнений, что это наследие представляет ценность для всего человечества и, возможно, еще на несколько веков сохранит свои тайны для новых поколений галгаев.