Братство Джайрхо

ЗА ДВА ТЫСЯЧЕЛЕТИЯ ДО НАШЕЙ ЭРЫ

Это была исключительная, неповторимая, единственная в своем роде встреча. И не только потому, что показать свои башни приехали более 60 человек. Меня покорило то, как они держались, общались друг с другом: уважительно, добродушно, на равных. Сразу поймала себя на аналогии с «братством». Тем более что приехали они не только из разных концов республики, но и из Майского и Карца (ныне Осетия), а также из Казахстана (например, Ахриев Ахмед Магомедович). Было много необычных познавательных бесед, но практически каждый подчеркивал: мы один тейп! В тот день я не один раз слышала историю о том, что у них один прадед, у которого было три сына: Льян, Бор, Охрг. Когда они разделились, Охрг настоял, чтобы его оставили в Фуртоуге, а семейства Лян и Бор большею частью ушли в Джейрах и Пхьамат. Они и дали родственникам современные фамилии: Ахриевы, Боровы, Льяновы. И все они оперативно собрались вместе, услышав о нашем проекте по горной Ингушетии. Я была очень тронута их неподдельным интересом к нашему делу и доброжелательному отношению именно к нашему проекту. Джайрхой – огромное пространство от селения Чми до границ с Грузией. Само селение Джейрах дорога разрезает на две части. Его обживали очень активно. Прямо над нами – гора Мат-Лоам, обнажившая скалы. Но люди поспорили с природой и тут. Среди скал спрятались башни, чешуйчатые крыши которых задевали облака.

Горы пытаются скрыть свое величие и напускают туманы. Они приносят освежающий поток воздуха. Он наполнен упоительным ароматом горных трав и холодом высокогорья. Ни с чем не сравнимое удовольствие – оказаться под струей такого ветерка.

Но прохлаждаться некогда! Башенные постройки общества Джайрхой на территории современного Джейраха – это целый мир. Недоисследованный и недопонятый. Некоторые находки, сделанные сравнительно недавно: фрагменты керамики, изделия рыболовства, обожженный турлук и другие предметы, – позволяют предполагать, что горцы обосновались здесь со 2 тысячелетия до н.э.

НОЧНОЙ ДОЗОР

Мой день с джайрхоевцами получился исключительно насыщенным. Удовольствие от увиденного и услышанного – а мы побывали в трех башенных поселениях – превзошло усталость. Мои гиды зарядили жизнелюбием и бодростью. Мы двигались от одного комплекса к другому, перелистывая историю замечательного тейпа.

Маршрут нашего путешествия родился легко и быстро. Сначала посмотрели башни – родовые для Льяновых. Потом поехали к Боровым. Их башенный комплекс Памет называют Памят либо Пхамат (по-ингушски – Пхьамат). И завершили поход в Фуртоуге, где жили предки Ахриевых. Сколько башен – столько историй и легенд! У джайрхоевцев они играли и роль сигнальных. Возле таких днем и ночью дежурила стража, контролируя вход и выход из Джейраховского ущелья. С проезжающих брали дорожные подати. Воины-стражники также всенощно контролировали Дарьяльскую стратегическую военную магистраль. Они, по сути, несли вахту на границе края и своевременно предупреждали соплеменников из соседних поселений, глубинной Ингушетии, о грозящей опасности.

Да и сами башенные поселки в Джейрахе были хорошо укрепленными форпостами. Между ними пролегала крепкая высокая заградительная стена, сложенная из камней. Ее построили в позднем Средневековье, когда вайнахи оказались в центре бойкого торгового пути. По преданиям, прародитель джейраховцев Джейрахмат собирал даже дань за проезд по Дарьяльскому ущелью. Но оно же становилось и дорогой для завоевателей. Вспомним главы из курса хотя бы школьной истории. Издавна Северный Кавказ был местом столкновения многочисленных кочевых племен. Однако через Кавказ шли жизненно важные торговые пути (тот же Шелковый путь), и за контроль над ними выступали могущественные империи, такие как Персия и Византия. Необходимость постоянно держать удар предопределила особенности образа жизни и быта горцев. Вдоль длинной стены рассредоточены боевые площадки с бойницами. Стражники стояли и у широких ворот, день и ночь неся вахту. Стена закрывала вход в ущелье, уходящее вглубь Ингушетии. При этом сами джейраховцы не были стеснены в передвижениях. Они свободно выходили к Тереку.

Сначала нам показывали башни Льяновы. Представители этого рода были многогранно талантливыми людьми, славились как искусные лекари, знатоки права горцев, мудрые миротворцы. Но и ремесленники были отменные: мастера по обработке дерева, кости, рога. И, конечно, шла о них молва как о бесстрашных воинах-наездниках.

Однако далеко не всегда им доводилось вдоволь насладиться быстрым ходом скакуна. Тревожное время определяло затворнический уклад их жизни. Они проводили немало времени на самом верху сигнальных башен, чтобы увидеть сигнал от соседей и передать его по цепочке дальше, мобилизовать земляков на отпор неприятелю.

БЕЗ НАНОРУЛЕТКИ

Льяновская башня безупречно стройна! Стены как струны – ровные и гладкие. Удивительно, как можно добиться такого совершенства без использования цифровых технологий и нанорулетки, а они – сделали. И сделали из подручного материала в буквальном смысле: из камней, собранных на равнине и везде, куда только падал взгляд ингуша. Кладка добротная. Бросаются в глаза величественные камни, которые, несмотря на впечатляющий размер, уложены идеально. Кажется, что они даже безупречно сочетаются по цвету. Современные дизайнеры, уверена, тоже оценили бы по достоинству подобранный колер.

Стиль каменщиков-зодчих, возводивших жилые башни, тот же: видно, что строили с любовью, тщательно и с большим мастерством. Крупные каменные блоки аккуратно обработаны и подогнаны друг к другу.

Использовали известковый раствор. Сразу оценить значение увиденного мешают эмоции: чувство глубокого удивления от исполинских масштабов проектов древних строителей. При этом они никоим образом не нарушили гармонию природы: целостность и завершенность построек абсолютно гармонирует с величественностью гор. Магомед Алиевич Льянов рассказывает историю по теме, которая для меня будет всегда актуальной и очень масштабной, – многоликая Ингушетия. Этот край хранит столько неизведанного и непознанного исторического материала, что хватит на несколько нацпроектов. Уверена, будущие открытия удивят даже ученых, придерживающихся общепринятых и расхожих версий заселения Ингушетии. А во время нашей поездки Магомед Алиевич рассказал одно из преданий своего рода. Согласно ему, на противоположном склоне жили выходцы из Сирии. Тут тоже сохранился фундамент башни. Но из-за очень сильных ветров перешли ближе ко всем, на обжитой склон. Места было немного, а людей – все больше. Так и обживали горы, где, в частности, возник высокогорный замок Фуртоуг.

РУЧНАЯ РАБОТА

Первые строения здесь были сооружены несколько сотен лет назад, согласно фольклорным сведениям, в том числе записанным в Джейраховском ущелье экспедицией Л. Семенова. Мастер был свой, Дуго Ахриев. Я оглядывала стены, уходящие в высоту совершенно прямолинейно. Поразило и то, что раствор сохранился идеально: швы между камнями не осыпались, ветром и холодом не испорчены. Собравшиеся рассказали, что раствор – ровесник башен. Ингушские мастера-каменщики использовали его для связки, укладывая камень на камень. Причем в основании камни встречаются исключительно огромные. Внутри башни есть и сводчатый (арочный) камень весом примерно килограммов триста. Предание гласит, что мастер Льянов обтесал его, а когда нес, то только один раз передохнул. Перед этим основательно подкрепился: съел 12 лепешек из ячменя, которые окунал в топленое масло с творогом (известная ингушская приправа), а запивал калмыцким чаем в большом количестве. Камень поднимал и нес с помощью ремней из буйволиной кожи. И сразу установил на нужное место. Мне рассказали один из секретов кладки. Известь гасили особым способом. Делали большую яму, и в ней разжигали необычный костер. Бывалый мастер складывал камни так, чтобы огонь охватывал их до самой макушки. Только из полностью обожженных камней получалась известь. Обжиг длился неделю, потом очаг сверху замазывали глиной, и он как бы созревал. После чего – вскрывали и гасили известь на дровах. Она получалась настоящей и придающей соединению камней вековую стойкость, если не тысячелетнюю! Почему сейчас известь рассыпается достаточно быстро? Потому что нет тщательности, хотя технологический процесс значительно облегчен возможностью использовать газовое оборудование.

А башни? «Стоят и стоят. Только выселение могло разрушить. Только войны», – говорят мои собеседники. Руслан Ахриев говорит, что фамилия считалась слабой, если не было башни. И сегодня, уверен он, они показатель духовной силы тейпа: «Эти башни – наше родное. Каждый уважающий себя ингуш хотя бы раз в месяц посещает дорогие сердцу башни».

ПОД ОДНОЙ КРЫШЕЙ

Помимо Дуго Ахриева, в роду сохранились имена и других знаменитых в строительном ремесле местных зодчих: Охр, Дяци Льянов, Хазби Цуров. Они возводили жилищно-оборонительные, погребальные и культовые сооружения на всем Северном Кавказе, а также в Грузии. Но говорили мы не только
о них. Об истории фамилии Льяновых и ее представителях надо книгу писать. Да не одну! Как и об их братьях. И мне под одной журнальной обложкой обо всех не рассказать, если только упомянуть, прикоснуться к великой истории. Это фамилии, которыми может гордиться вся Россия. В предыдущих выпусках журнала мы рассказывали об Артахе Льянове – летчике, геройски погибшем в первые месяцы войны, о Гамиде Льянове – первом мастере спорта по боксу среди ингушей и чеченцев, о Марьям Льяновой – единственной ингушке, чьи произведения вошли в «Антологию литературы народов Северного Кавказа». Нашими добрыми друзьями стали Хусен Льянов, замечательный боксер в недавнем прошлом, а ныне бизнесмен-меценат, и Умар Льянов, заслуженный тренер по вольной борьбе, которого без преувеличения можно считать великим. Он воспитал олимпийских чемпионов, чемпионов мира и Европы (в частности, Ваху Евлоева), безгранично уважаем нами и прекрасный режиссер Ратмир Льянов…

С горечью мы вспомнили трагически погибшего в ДТП Ибрагима Льянова, возглавлявшего администрацию Джейрахского района. Он был родом из этих мест – коренной горец в 16-м поколении. Это был человек интересной судьбы: 17 лет на службе как религиозный деятель и семь лет – военным комиссаром. Его приемником стал Ахмед Льянов. По отзывам тех, кто работает с ним, район в надежных руках. Стиль руководства тоже демократичный и в интересах рядовых ингушей.

ВЕДЬ БЫЛИ ЛЮДИ В НАШЕ ВРЕМЯ!

А на этой встрече не только расширился круг наших знакомых с фамилией Льянов, но и были открыты интереснейшие факты из истории рода. За это отдельное спасибо Шарпудину Льянову. Он рассказал нам о прадеде, деде и отце. Они были не только достопочтимыми людьми, родившимися и прожившими здесь жизнь. Жили по горским законам: старших уважали, младших любили. Наверное, еще и поэтому стали долгожителям: душевная гармония гарантирует доброе здоровье.

Прадед Шарпудина Боди-Хаджи родился в 1782 году и дожил до 157 лет. Умер в 1939 году. Три раза пешком ходил в Мекку. Шарпудин рассказывал о нем, держа в руках четки. В 1887 году прадед привез их, совершив Хадж. Боди-Хаджи в очередной раз женился в 120 лет на юной горянке. В этом браке родились три сына. Последний раз отцом глава семейства стал в 127 лет. Долгожителем был и дед Шарпудина Терп-сурк (1868–1971). Шарпудин смеется: о родне своей может рассказывать сутками. «Они были настоящие горцы – лишнего не говорили. Физической силы были неимоверной. Боди-Хаджи было, наверное, лет 120, когда он попросил у привезшего из лесу дрова внука Хусейна пустую пиалу. Он скрутил палку и выдавил из нее полную пиалу сока», – рассказывал Шарпудин.

Когда отпустил, дровишко рассыпалось в его руках. «Сколько же у тебя сил?» – спросили старика. «Не знаю, но этим рукам никто не оказал сопротивления», – ответил Боди-Хаджи.

Наверное, и отец Шарпудина разменял бы второе столетие, если бы не одно но: он был сыном 20-го века. Хусейн Льянов родился в 1914 году. Войны, репрессия, депортация, возвращение – через все исторические перипетии прошел с родней и со всей семьей. А она была очень большой – 17 детей: восемь братьев и девять сестер. Постоянно трудился и учил этому же детей. Он ушел десять лет назад.

На следующий день мы были в гостях у Шарпудина в Карабулаке, листали семейные альбомы. Мне было очень приятно внимание, которое эта семья оказывала нашей группе. Зная, что мы будем гостить у него, представители другой фамилии того же тейпа, Боровых, привезли свои бесценные семейные реликвии – шашку и часы. Ими были награждены в Первую мировую предки моих собеседников Боровых, воевавшие в составе Дикой дивизии. Они получили награды из рук легендарного Мерчуле, командира ингушского полка Дикой дивизии, полковника. Кстати, привез их сам Ахмед Махмутович Боров. Он возглавляет федеральную службу по надзору в сфере здравоохранения РИ.

Но и женская половина Льяновых оставила свой след в новейшей истории. Правнучка Боди-Хаджи, 20-летняя Тамара Льянова, в 1941 году ушла в партизаны на Брянщине. Двоюродному брату она написала пронзительное письмо. Оно также стало семейной реликвией.

У одного из присутствовавших дядя тоже добровольцем ушел в 17 лет. Попал в кавалерию. Родным пришла весточка: пропал без вести. Но до сих пор родные не отказались от мысли найти хоть какие-то следы. «Бережно храним две фотографии. А вдруг он попал в плен, жил в другой стране. Было бы счастьем найти хотя бы родственников», – мечтают родные. Честно сказать, меня такое отношение зацепило. Как всегда, царапнуло по живому. Так всегда, когда вижу, насколько трепетно ингуши относятся к семье.

ПЛЕЧОМ К ПЛЕЧУ

Сначала была идея сфотографировать возле «Льяновских» башен – только Льяновых, возле «Боровских» – Боровых, возле «Ахриевских» в Фуртоуге – Ахриевых. Тщетно. Они вставали рядом плечо к плечу. Так и сфотографировали: всех возле всех башен. Они едины. Один тейп. От разных сыновей одного прадеда.
Вот и у башен, которые считают своими Боровы, плечом к плечу сомкнулись потомки всего тейпа. Представители этой фамилии были опытными стражниками и охотниками, а также отличными ремесленниками. Как гласит предание, славились выпуском кузнечных и кожевенных изделий.

Однако боевая башня, которая была здесь раньше, не сохранилась. Мои попутчики с болью говорят о том, что растаскивали ее камни уже после того, как их отцов и дедов депортировали… Теперь только по остаткам можно строить догадки о ее формах и размерах. Непосредственно вблизи башен живут современники легендарной фамилии. Нас вышла встречать Маржан Борова с внучкой. Маржан покорила непосредственностью и искренностью. Были абсолютно правы сказавшие, что «никто не обрадуется приходу гостей так чисто», как эта ингушская женщина.

О самых ярких представителях этого рода написано и сказано немало. В Выпуске «НАШИХ ЛИЦ», посвященных Дикой дивизии, я рассказывала об участнике Крымско-Турецкой войны Темурко Борове, первом ингушском генерале Персии Заурбеке Бек-Борове. Блестящие воины. Блестящие судьбы. Так, Заурбек в 1909–1910 годах, будучи полицмейстером Ашхабада, превысил должностные полномочия. Уходя от тюремного заключения, перебрался в Персию, где в рядах армии династии каджаров – персидских шахов – делает военную карьеру. Но ингушский характер не перебить и не перековать. Мысль о родине преследует его. Он неоднократно обращается к императору с просьбой о прощении. В 1914 году в связи с началом войны Россия объявила амнистию. Заурбек Бек-Боров в ранге генерала Персидской армии возвращается в Россию, на Кавказ. Снимает с себя генеральские эполеты и вступает в ряды Ингушского конного полка Дикой дивизии рядовым всадником-добровольцем.

Когда в 1916 году приходит разрешение на восстановление его утраченных прежних прав и преимуществ, он имеет к тому времени уже чин вахмистра и три степени Георгиевского креста. Думаете, такие поразительные способности возрождения после потери всего есть только у сказочных персонажей? Ан нет!

СЫН СВОЕГО ОТЦА

Его сын Султанбек Заурбекович Боров также был в одном строю с отцом. Участник Первой мировой войны. В бою получил смертельное ранение, однако поле боя не покинул. Товарищи передали его в руки санитаров
в бессознательном состоянии. Он прожил в жутких мучениях еще две недели. Но, как рассказывали, когда к нему в лазарет пришел отец, Султанбек приветствовал его стоя. Тело кавалера Золотого Георгиевского оружия, ротмистра Султанбека Борова, было отправлено на родину в Ингушетию. Скорбная процессия проехала по всему Владикавказу. Возле кадетского корпуса курсанты и офицеры проводили его с воинскими почестями – трехкратным оружейным залпом. После чего тело передали соплеменникам джейраховцам
Он похоронен на родовом кладбище рядом с могилой деда Темурко. Ему было только 27 лет. 7 сентября 1917 года в газете «Терек» вышла статья неизвестного автора, который подписался коротко: «Друг». Честная и пронзительная, рассказывающая о чести и благородстве Султанбека. Представители этой фамилии прославили земляков мужеством и героизмом и во время Великой Отечественной войны. Кто-то из присутствующих на встрече вспомнил своего родственника Идал-Гирея Борова. Он погиб на Курской дуге. Много говорили и еще об одном представителе этого тейпа, нашем современнике, втором президенте Республики Ингушетия, – Мурате Магометовиче Зязикове. Он тоже гордость фамилии!

ВЗГЛЯД ИЗ ФУРТОУГА

А потом мы поднялись в Фуртоуг. Сегодня одноименный полуразрушенный аул хорошо виден с Военно-Грузинской дороги и из селения Чми. Силуэты строений четко вырисовываются на фоне отвесных скал Столовой горы. Фуртоуг находится на стыке Дарьяльского и Арамхинского ущелий, там, где сливаются реки Терек и Армхи. Селение навсегда прославил первый ингушский этнограф Чах Ахриев. О нем говорят как о замечательном знатоке местного быта и культуры. Особенно когда спорят об этимологии самого названия Фуртоуг.

Есть несколько версий. Как бы там ни было, но Фуртоуг также играл ключевую роль в цепи ингушских форпостов. Благодаря его никогда не спящим охранникам ни один приходящий на территорию иноземец не оставался незамеченным. Более того, историк Тамерлан Муталиев писал, что благодаря джайрхоевцам Джейрахское ущелье было освобождено от кабардинских набегов. Фуртоугские башенные постройки выросли на отроге горы Мят-Лоам у начала Джейраховского ущелья. Осталось, повторю, основание пятиэтажной боевой и нескольких жилых башен позднего средневековья. Историки (а памятник изучал, в частности, И. П. Щеблыкин) отмечают ее характерную деталь: верх был из сухой кладки, чтобы во время осады камни сбрасывать на врагов. В стенах сохранились сводчатые дверные и оконные проемы, ниши, узкие бойницы для огнестрельного боя – все, чтобы встретить неприятеля во всеоружии. А кроме того, здесь добывали селитру, которая также шла на военные нужды – для изготовления пороха.

В Фуртоуг есть погребения «джелтов», это чужеродцы. Историки пока теряются в предположениях по поводу каменной статуи, находящейся здесь же. А вот про надземные склепы в Фуртоуге известно больше: они выстроены одновременно с основанием селения. Пирамидальный принадлежит роду Льяновых, конусообразный – Ахриевым.

ДОМ, СТАВШИЙ ЭКСПОНАТОМ

Помимо бесценных башен тейпа, здесь есть еще одна чудесная достопримечательность – музей, который организован в жилом доме семьи Ахриевых одним из его представителей. Некоторые из участников нашей «экспедиции» родились здесь. У представителей этой фамилии слава просветителей, ученых, художников. Более 20 видных деятелей подарили они Ингушетии и России! Среди них, помимо уже упоминавшегося этнографа Чаха Ахриева, Осман Ахриев, первый директор педучилища, Нурдин Ахриев, основатель архивного дела в республике, Рашидбек Чахович Ахриев, сын Чаха, первый ингушский и один из первых российских летчиков. С его сыном я встречалась в стенах Кабардино-Балкарского мединститута в Нальчике. Он делился воспоминаниями об отце. По-доброму позавидовала тогда наследственности, вот уж действительно – генотип нации, ее цвет в самом лучшем смысле.

И эта встреча была богата на новые примеры. Ахриевыми можно и нужно гордиться! Велики заслуги перед наукой Алихана Султановича Ахриева. Он физик, завкафедрой теоретической физики в ИнгГУ. Интеллигентнейший собеседник, удивляет эрудицией. На встречу с нами пришел и Руслан Суланбекович Ахриев. Он возглавляет районный совет, пользуется уважением и народных избранников, и земляков.
Про увиденные здесь экспонаты можно говорить с дополнением «уникальные». Например, красивая медная посуда делалась тут же, в Фуртоуге. Среди джайрхоевцев были знаменитые кузнецы. Сохранились изделия наиболее талантливого мастера – Гайербека Ахриева. Увидела кувшины – наверное, самая популярная в доме посуда в то время. Они объемные и тяжеловатые. Вот вам и секрет стройности ингушек. Но и среди парней тучных тоже не было. Есть ингушская поговорка: парень, почесывая живот, должен чувствовать спину.

Много в доме-музее и войлочных ковров. Войлок был символом изобилия, и мастерицы удивительные вещи интерьера и одежды делали из него.

О каждом экспонате этого музея можно написать не просто статью в журнал. Материала на книгу, и даже не одну книгу, хватит. Поэтому приезжайте, смотрите, впитывайте бесценный пласт истории малоизученной цивилизации! Пока возможность такая есть – надо пользоваться!

«ГОРНАЯ ЦЕЛИНА»

А когда придет пресыщение от полученной информации, обязательно надо прогуляться по окрестностям. Невдалеке шумит знаменитый водопад, названный именем Менделеева. Он окружен «плачущей горой». По сути вся она – водопад, утопает в струях и брызгах, которые дают прохладу и силы двигаться дальше.
Сверху открывался вид и на ореховую рощу. Она рукотворная. Мне рассказали, что в 1964 году ее посадили под руководством тогдашнего директора совхоза «Алханчурский» Ахмеда Льянова. На северной окраине обрывистого склона – еще одна достопримечательность. Малодоступное скальное убежище: пещера, фасадная часть которой с южной стороны сохранила каменную стену. Она уложена с помощью связующего известкового раствора и отштукатурена (!). По преданию, здесь укрывались во время нападения и набегов неприятеля старики, женщины, дети (небоеспособное население). Невдалеке склепы и могильники. Хорошо видны террасы на склонах. Ингуши без оружия – еще и земледельцы знатные. Островки освобождали от камней и распахивали плугом. Ежегодно старались отвоевать у гор новые участки земли. За сезон делали один отвал. С террас и кормились. Везде и всюду был ручной труд. Кстати, Охр переводится с ингушского буквально как «землепашец». На Фуртоуге мы увидели оригинальный камин – это очаг.

Сохранился и большой камень-валун. Говорят, что поднял его сюда Висейт Ахриев, чтобы сделать жернов для мельницы. Сегодня и десять человек с трудом сдвинут его с места. Вот такой был силач могучего телосложения, как передают мои собеседники сохранившееся предание. В доказательство недюжинной силы приводят и такой факт: он один косил до обеда столько же, сколько десять косарей за целый день. А когда переходил Терек, то наваливал на себя два мешка песка, чтобы не сносило. Жил Висейт около двухсот лет назад.

СВОИМИ СИЛАМИ

Сегодня об этом говорят уже громко: ингушские башни стали активно разрушаться после того, как потеряли своих хозяев – после депортации. Вот и тут многое разрушено, кое-где остался от построек один угол. Вот и святилище на небольшом горном лесистом живописном склоне, откуда открывается великолепная панорама Джейраха, стоит полуразрушенное.

Мы осматривали его на следующий день. По преданию, место это удивительное. Здесь у стен совершались ритуалы и жертвоприношения. Это священные, культовые места, которые почитали многие поколения ингушей. А еще на этом месте загадывались желания и, как говорят, не успевал человек дойти до дома, как оно сбывалось. Мы на всякий случай тоже загадали. Сейчас тейп усилиями всех фамилий восстанавливает и реставрирует святилище.

…Прощаясь с джайрхоевцами, еще раз поймала себя на мысли о том, насколько комфортно мне было в окружении этих статных и достойных горцев. Кто-то из них напомнил версию о том, что у ингушей генетический код за 30 тысяч лет практически не изменился. И проявляется это во многом. На этой встрече мне рассказали, что, например, в Южной Америке прочитать клинописные тексты смогли только благодаря ингушскому языку. А я на своих встречах тоже убеждаюсь в том, что у поколения бесстрашных горцев блестящие наследники. Они надежные, это люди дела.

В прошлом году в Фуртоуге состоялся сход общества Джайрхо. Что отрадно – на нем присутствовали более трехсот человек, большая часть которых – молодежь. Здесь она тоже занята делом. Насколько я знаю, сейчас в Джейрахском районе нет ни одного наркомана, ни одного ВИЧ-инфицированного, нет незаконных банд-формирований. Обсуждали исторические моменты, говорили о происхождении рода, каждая фамилия говорила о своих лучших представителях – общественниках, деятелях культуры, науки, спорта, военных и гражданских, готовых, как и их предки, пожертвовать самым ценным для малой родины. Когда я вижу их, то отчетливо понимаю: время собирать камни наступило.