Создавать всегда есть время

О самой дешевой монете

Прощение – привилегия сильных. У меня не осталось в этом сомнений, когда убедилась, что Микаил Гуцериев не зациклен на теме своей вынужденной миграции в Англию. Несомненно, эти годы были для него тяжелейшими. Однако он открыл тогда другую жизнь. В феврале нынешнего года в интервью РБК он заметил:

«Я научился зарабатывать деньги за границей. Но я люблю свою страну, здесь похоронены мои родители, мой сын, мои родственники живут здесь. Это была совокупность различных моих душевных и умственных заключений и моего взгляда на жизнь. Так что я никогда не думал, правильно я вернулся или неправильно. Есть высшая справедливость. И я возвратился к себе на Родину, очистил свое честное имя. Этому помогли порядочные люди. Я уже благодарил за это президента, премьер-министра, Германа Грефа, Владимира Евтушенкова, которые мне в этом помогли. И я всегда буду им за это благодарен. Но я также очень благодарен Великобритании, ее судебной системе и добрым людям, живущим в Лондоне, которые помогали и защищали меня в самый тяжелый момент моей жизни. И это я навсегда пронесу в своем сердце».

Сразу после возвращения из Лондона он признавался, что с ним нельзя разговаривать с позиции силы или ставить ультиматумы. «Я гибкий, со мной можно договориться и на рыночных, и даже на нерыночных условиях, но только не методом давления». («Ведомости» № 2607 от 19.05.2010). У Микаила нет привычки сравнивать себя с кем-то (лев не допускает сравнений, он всегда в единственном числе!). Он не спешит и с раздачей ярлыков.

«Считаю, что все, кто уехал за границу, в том числе и я, виноваты в этом. Я должен был вовремя и правильно сориентироваться, но допустил ошибки, не смог вовремя разобраться в сложившейся ситуации, предпринять правильные действия. Я пытался, но, значит, не до конца был настойчив, хитер и умен. Где-то виновата моя гордыня, я держался особняком, агрессивно покупал активы. Все, что было мною в России создано, вызывало у многих зависть», – констатировал он. Согласитесь, что такую откровенность позволить себе могут немногие.

Мои коллеги неоднократно просили его вспомнить то время, когда решалась и судьба «Русснефти», и местопребывание Гуцериева – осень 2006 года. В интервью все тем же «Ведомостям» он явно неохотно оценивал происходящее с учетом нескольких факторов.

«Это был системный наговор. Думаю, сыграла роль совокупность факторов. Все, как снежный ком, росло не один год. С одной стороны, бурное развитие компании, рост запасов, агрессивное приобретение новых активов. С другой – мое этническое происхождение, вероисповедание, наконец, моя успешность без какого-либо административного ресурса. Все это – на фоне тлеющей войны на Кавказе, сложной ситуации в Чечне и Ингушетии. Сегодня я уже перестал все это анализировать – смысла нет! Я не хочу никому мстить. Впереди гордыни идут затраты, а тщеславие – самая дешевая монета в мире», – уверен он.

Без ислама

«Кавказская тема» остается, да и будет присутствовать, видимо, всегда в топовых новостях. Я нашла интервью Микаила, с которым он вышел в эфир радиостанции «Голос России» в феврале 2007 года. Многие из его рассуждений, а также предложенные варианты решения проблемы не потеряли актуальность. Гуцериев напоминал, что идея борьбы за независимость, под которую регулярно расчехляют знамена сепаратисты со всех концов света в любом удобном месте, не теряет своей привлекательности несколько тысячелетий. Великие поэты, писатели, драматурги черпали вдохновение, живописуя характеры национальных героев и их роль в революциях и войнах. Однако Микаил говорил о том, что видел лично: о войне в «Чеченской республике Ичкерия» 1994-1996 годов.

«В ней нет победителей, в ней нет побежденных, в ней есть десятки тысяч невинно погибших людей, – жестко констатировал он. — Это одна тема. Но то, что происходило там с 1996, когда Чечня практически получила независимость, она ее имела: она имела законно избранного президента, она имела совершенно независимые от Российской Федерации средства массовой информации, свой парламент, свою конституцию... Де-факто это все было суверенно. И вот с 1996 года, когда люди получили этот суверенитет, они вместо швейных фабрик построили в Шали фабрику по производству фальшивых долларов. Это не просто слова, я знаю, что я говорю. Я сам 32 года прожил в Грозном из 41... Школа напротив стадиона «Динамо» в Грозном, сзади этой 41-й школы находится детский садик и бывший Ленинский райисполком, там была фабрика по производству наркотических средств. Об этом знают и спецслужбы, и жители города Грозного».

Захваты заложников, детей, стариков, расправы над мирными жителями, грабежи, нападения на территории сопредельных республик... Микаил владел достоверной и полной информацией о том, что происходило на территории кавказских республик, поскольку его старший брат в 1998-1999 годах был министром внутренних дел Республики Ингушетии. Он знал, что против мирного народа воевало «отребье со всего мира» (это его характеристика!).

– Боевики Чеченской республики, наемники, со всего мира отребье, которых ни в одну нормальную страну не пускают, они собрали все отребье – бандитов, негодяев со всего СНГ, со всего мира – арабов, африканцев, кого они только туда ни привезли. Создали там лагеря, убивали людей, грабили. В первую очередь, они уничтожали чеченский народ. То, что там происходило, это не имеет никакого отношения к исламу. Все это прикрывалось великой идеей независимости, они пытаются испохабить веру. Они великого пророка Магомеда позорят, его имя. Они позорят одну из самых радикальных, самых, в хорошем смысле слова, гуманных и самых великих религий на земле – ислам, самую молодую религию, которая даже к столу запрещает с немытыми руками подходить, – говорил Микаил в эфире «Голоса России».

Он говорил об этом без страха. Так же и поступал. За участие в освобождении заложников в Беслане боевики приговорили Гуцериева по шариатскому суду к казни. «Этот приговор – честь для меня. Я был с осетинскими детьми, а не с террористами. Это снимает все подобные вопросы. Я понял, что боевики все равно обречены, когда много лет назад по просьбе РПЦ участвовал в переговорах по освобождению православного священника. Он не дожил до освобождения, погиб в плену, а террористы все равно торговались, пытаясь продать его тело за $100 000. Это потрясло меня больше всего. Террористы тоже боятся. Они от страха кричат: Аллах с нами!», – рассказывал он моим коллегам из уже упоминавшихся «Ведомостей».

Микаил считал и считает, что когда речь заходит о терроризме, то нужно апеллировать только к фактам, только к правде. Конъюнктурные мотивы в данном вопросе всегда будут окрашиваться в багрово-кровавые тона. «Пока мы не научимся говорить друг другу правду в глаза, пока мы будем руководствоваться политической ли целесообразностью, патриотической ли, национальной, межнациональной: вот нельзя, вдруг там вспыхнет межнациональный конфликт, вот здесь говорить правду нельзя, потому что это сегодня политически нецелесообразно, потому что завтра будет встреча президента России и Чечни, а вот это говорить нельзя, потому что вот там неправильно поймут... До тех пор, пока мы это не прекратим, будут гибнуть люди. Так лучше мы будем говорить друг другу горькую правду, зато там что-то будет происходить позитивное», – убеждал он политиков.

У меня есть ощущение, что редкий представитель российского политического бомонда имеет столь же полное представление о том, что пережил Кавказ в новейшей истории. Иллюзии порождают ложь и необъективность в сегодняшних подходах к горячим «кавказским темам».

Кто останется в России?

«Ну тратил бы я в Лондоне $1 млн в месяц, $12 млн – в год, а за 10 лет всего $120 млн. Это скучно и примитивно», – вот в этом незатейливом подсчете и признании очень точно проявляется отношение Гуцериева и к делу, и к деньгам. Состояние для него не самоцель (тем более что оно уже заработано), увлекает сам процесс!

Моим коллегам с радиостанции «Голос России» он однажды рассказал о своем рабочем дне: «Я считаю, что для того, чтобы много знать, надо много читать, много двигаться, много видеть, а для этого надо мало спать. Я считаю, если человек четыре-пять часов в сутки спит, этого достаточно. Я больше пяти часов не сплю». Зная цену времени, он, похоже, не очень-то озадачивается подсчетами своего состояния. В интервью «Ведомостям», отвечая на вопрос, делал ли он когда-нибудь оценку своих активов, заметил: «Никогда не делал, но, думаю, чтобы все это обойти пешком, понадобится три года».

Он открыто признавался журналистам, что в России доходность бизнеса выше, но рисков значительно больше, чем за рубежом. В интервью «Ведомостям» Микаил назвал бизнес не очень приятным занятием. «В России свои особенности: нашей рыночной экономике от силы 15 лет. Сейчас бизнес по уровню развития опережает правоохранительную и судебную системы, оставшиеся на уровне советской ментальности. Произошел разрыв».

У России – свои, а у него – личное отношение к принципам ведения дел, весьма наглядное, и, что скрывать, очень нетипичное для России: «Можете не верить, но я ни разу не встал утром с мыслью нарушить закон. Да, как любой человек, я могу совершить ошибку, но специально – никогда. Я не нарушаю законов, я плачу налоги, я не совершаю грязных сделок, поэтому у меня нет никакой системы защиты – ни тогда не было, ни сейчас. За исключением личной охраны, которая страхует от дураков и идиотов», – признается Гуцериев.

Право собственности, по его мысли, «должно быть свято, как Конституция, Библия и Коран». – Тогда в стране будут длинные деньги, заработают инвестиционные механизмы. Как только это право будет закреплено, никто не будет уезжать и вкладывать деньги в чужие страны, – кажется, что он пытается в сотый раз переубедить незримых для читателей оппонентов. Но у него-то они были вполне реальные! Да еще какие!

«Возбудили 70 уголовных дел. Сейчас все они закрыты. Постоянно шли обыски у меня дома, у топ-менеджеров «Русснефти». За моим домом установили слежку. Под окнами посадили приставов, сидят, мерзнут. Я их пригласил подняться в дом, погреться и перекусить, а они: «Не положено». Когда начинаешь переживать, болит сердце, мучают сомнения, без конца прокручиваешь в памяти слова, поступки, ситуации. Главные враги внутри нас... Меня до такого состояния довели, что я целых три месяца не думал о женщинах! (Смеется.).
Я не мог находиться в моей «Русснефти», пока там шли обыски... Уезжал в торговый центр «Фестиваль» на Юго-Западной, снимал кинозал, заказывал пиво, попкорн. Смотрел фильмы в одиночестве. Так же, как в детстве, когда на первые заработанные деньги скупил все билеты на последний сеанс и сидел в зале со своим школьным другом», – вот так вспоминал он о личном опыте. И, несмотря на то, что по его бизнесу карательная система административной машины государства проехала катком, он говорит, глядя прямо в телекамеру: «Я верю, что все изменится». «Это состояние души, образ жизни: утром с удовольствием едешь на работу, а вечером с нетерпением ждешь наступления нового рабочего дня», – признаюсь, я предполагала, что найду эту фразу в интервью неисправимого оптимиста Гуцериева. Так оно и случилось. «Скучный» и сытый Лондон он оставил для других.

«Это не патриотизм, это, если хотите, мужское самолюбие. Сидеть в Лондоне и наблюдать за событиями в России? Посидели, выпили, всплакнули о березках, помитинговали и разошлись? Это не для меня, – рассуждает он и добавляет. – У меня достаточно денег, чтобы спокойно жить за границей. Но ведь и лошадь, и корова живут, их кормят и поят. А мы люди. Если я буду думать: забрал миллиарды и уехал – а кто в России останется?» – спрашивает он. И возвращается в страну.

Ничего личного. Просто бизнес

«Мы сделаем большую международную компанию, если власть будет только равнодушно наблюдать. Больше от нее ничего не требуется», – обещал журналистам Микаил сразу после возвращения из Великобритании.Любая амнистия – это правильно.

В феврале нынешнего года, давая интервью РБК, он, как всегда, давал подробные аналитические раскладки экономической ситуации в стране, приводил множество цифр. Говорил без шпаргалок, уверенно и четко. Поясняя, почему он остается в России, когда страна «стоит на sale», он попросил не ассоциировать себя с животными, убегающими с тонущего корабля:

– Вы знаете, с госбюджетом и властными структурами я не связан. Но я живу в России. И это не пустой звук, не дешевая бравада. Я абсолютно убежден, что надо держаться. Случилась сложная ситуация, надо помочь близким и стране.

Но при этом Микаил считает, что и государственная машина, в конце концов, встанет, если не избавит бизнес от унизительного лицезрения своего «задника». Два года назад, во время экономического форума в Санкт-Петербурге он высказал радиостанции «Дождь» свою позицию по отношению к экономической амнистии: «Любая амнистия позволяет многим людям выйти на свободу. Я надеюсь, что они (правонарушители – авт.) исправятся после урока, который они получат. Поэтому амнистия будет способствовать тому, чтобы многие люди, которые по ошибке туда попали, по незнанию, по неверию, по глупости, выйдут и будут приносить пользу нашему обществу. Если бы это были педофилы, маньяки, если бы это были люди, которые совершают тяжкие уголовные преступления, я был бы против. Учитывая, что эти люди связаны с экономикой, и конкретно ущерб нанесен через финансы, и конкретным людям не причинили вреда, я считаю, это правильно».

Правильным Микаил считает и солидные затраты на благотворительность. Что же касается участия в государственных проектах, то тут он остается бизнесменом.

– В любой проект, который я понимаю и знаю, я готов вкладываться. А вкладывать в проект только потому, что он государственный, это опрометчивое решение, которое может обернуться против инвестора, – отметил он в упомянутом интервью «Дождю».

Он иногда резко обрывает вопросы о том, кто и как вкладывался в семейный бизнес: «Это наш семейный вопрос. Это мы решаем сами. Кто сколько вложил – не имеет никакого значения. Сила – в единстве». Гуцериевы привыкли стоять рядом так, чтобы чувствовался локоть соседа. И это тоже одна из причин их коммерческого успеха.

Микаил открыто говорит и о будущих планах – создать мощнейшую финансовую группу и через ее ресурс заниматься импортозамещением, модернизировать промышленность, станкостроение, тяжелое машиностроение, торговлю, строительство, создавать инновационные IT-технологии. Рассказывает и
о способах выживания в кризис, в частности, об отношениях с арендаторами: «Всем пришлось зафиксировать курс в среднем на уровне 40–50 руб. за доллар, многим снизили арендную плату, но сказали: «Не надо уходить, давайте вместе выплывать». И никто не ушел!». Он говорит, казалось бы, об элементарных вещах, но для многих российских бизнесменов они звучат дико. Твердолобость и негибкость – по-прежнему одна из особенностей многих отечественных бизнесменов?

Его прогноз для экономики России – откровенный, без иллюзий, но и без нагнетания: «Думаю, до осени мы еще будем медленно-медленно падать, к зиме подойдем ко дну и дальше останемся там копошиться. Сильно падать уже просто некуда, это будет просто катастрофа, когда уже неинтересно ничего», – говорил он журналистам нынешней весной.

Я слабо представляю себе Гуцериева, которому ничего не интересно... Тем более что по состоянию на начало нынешней осени его семья заняла первое место в списке Форбс, оценившей состояния российских олигархов. Его результат – $3,85 млрд.

Что-то мне подсказывает, что следующая оценка будет также в его пользу. Вспомните классиков экономики: большие состояния делаются во время кризиса.

Разговаривая с ведущей телеканала «Россия 24» в марте нынешнего года, Микаил заметил, что нынешнее время – это время молодых. «В момент кризиса создаются капиталы. В свое время, когда мне было 30 лет, рухнул Советский Союз, и мы за 5 лет создали большой бизнес, большие капиталы. Это время создания торгового капитала, который потом трансформируется в финансовый, а потом и в производственный. Тогда это были 1991, 1992, 1993 годы. И сейчас такое время – время создавать большие состояния», – уверен Микаил.