Президиуму Центрального комитета Коммунистической партии Советского Союза

Дорогие товарищи!

Впервые за 12 лет жизни в Средней Азии мы встречаемся с вами, руководителями, встречаемся по жизненно важным вопросам, глубоко волнующим наш народ, и не менее сильно, надо полагать, волнующим и вас. И поэтому разрешите нам высказать здесь все, о чем мы думали, что выстрадали за эти годы, и что думает сейчас наш чечено-ингушский народ - небольшой, но составляющий самостоятельную этническую группу в более полумиллиона человек.

XX съезд КПСС явился большим праздником для чечено-ингушского народа. Это и понятно. В докладе первого секретаря ЦК КПСС Н.С. Хрущева были смело и решительно осуждены чудовищные извращения ленинской национальной политики. Материалами XX съезда партии было снято с нас грязное пятно, позорившее не только наш народ, но и ленинскую национальную политику, советскую власть.

Радость нашего народа по поводу его политической реабилитации безмерна. Он уверен, что за этим последует долгожданное возвращение на Родину... Ошибки, совершенные в период культа личности, будут исправлены - наш народ будет возвращен на Родину и станет жить в таких же условиях, какие существовали до 1944 года. Незаконно упраздненная республика будет восстановлена и мы станем равноправными среди равных в семье народов СССР.

Однако нашему народу говорят, что он останется на местах насильственного поселения без полной свободы и права возвращения на Родину. На местах вызывают коммунистов и предлагают агитировать массы за то, чтобы люди обживались на гигантских территориях спецрасселения, то есть примирились с потерей Родины, языка, своей национальной культуры и государственности... До сих пор мы находимся на учете в спецкомендатурах, которые выборочно освобождают людей с учета, отбирая расписки о том, что эти люди за свободу передвижения должны отказаться от возвращения на Родину.

Нас глубоко волнует тот факт, что мы видим у работников местных организаций тенденцию составить правительству неверное представление о настроении нашего народа, мы видим желание взять под сомнение вопрос, хочет ли наш народ вернуться на Родину, или может быть это чувство в нем угасло и он стал народом-космополитом, которому кроме куска хлеба и халупы ничего не нужно.

Этим преследуются, как мы уверены, две цели: сохранить нас, как рабочую силу и оттянуть очень сложный в организационном и финансовом отношении вопрос.

Главное же обстоятельство, которое задерживает наше возвращение, нам говорят, это то, что наши места заняты другими людьми. К этим переселенцам у нас нет претензий. Мы приветствуем заботу о них и ни на секунду не желаем им того страшного, что пережили мы, когда тела десятки тысяч наших людей, особенно детей, усеяли скорбный путь в необъятные территории нашего изгнания.

Нам думается, что братские народы Дагестана, Осетии, Грузии всегда чувствовали и переживали трагедию, постигшую нас. И эти республики при благоприятном решении вопроса в правительстве всегда могут принять своих людей на свои территории и даже на прежние места.

Все подробности и варианты нам предусмотреть невозможно, над этим должна была работать специальная государственная комиссия, в которую, конечно, нужно включить и представителей нашего народа.

Политическая реабилитация на съезде - это был первый шаг на этом пути. Теперь народ с напряженным вниманием ждет второго слова партии, и он надеется и глубоко верит в то, что этим заветным словом будет «домой».

На одной из встреч Никита Сергеевич сказал: «Сколько бы времени ни прошло - ворованное остается ворованным, и оно должно быть возвращено тому, кому принадлежит по праву, да еще с процентами. Если, конечно, есть совесть».

Гайсумов - бывший красный партизан 84-х лет, Шатаев - красный партизан, Матаев - рабочий, Зязикова - служащая, Тайсумов - колхозник, Эльмурзаев - мулла, красный партизан, 83-х лет, Ташухаджиев - бывший депутат Верховного Совета, Муталиев - поэт, Саидов - рабочий, Таштаев - колхозник, Хамиев - врач, Хаматханов - инженер, Базоркин - драматург.

ЦК КПСС товарищу Хрущеву

Телеграмма

Дорогой Никита Сергеевич, мы рабочие, колхозники, писатели, представители интеллигенции, члены партии, бывшие красные партизаны, чеченцы и ингуши приехали в москву по поручению многих сотен тысяч трудящихся, наших соплеменников из разных городов и селений Казахстана и Киргизии, для того, чтобы впервые за 12 лет с момента нашего спецпереселения встретиться с руководителями страны и в личной беседе с вами изложить вопросы глубоко волнующие нас всех.

Направили вам письмо с тридцатью подписями с просьбой нас принять. Нам было предложено ждать ответа и мы ждали шесть дней. А вчера, 4 июня, тов. Ключева сообщила, что приема нам не будет. Желая осмыслить ответ с точки зрения ленинских партийных традиций, взаимосвязей руководителей народа мы сочли возможным допустить единственную мысль: в силу вашей занятости вы не проинформированы о нашем приезде и заявлении. Поэтому мы вторично обращаемся к вам с просьбой уделить нам минимум времени для беседы, касающейся не личных интересов, но интересов целого советского народа численностью полмиллиона.

Мы не можем вернуться к народу, сказать, что двери Москвы для нас по-прежнему остаются закрытыми, ибо это не соответствует духу XX съезда. Подобная весть явилась бы тяжким ударом для каждого, кто бы о ней услышал. Она вызвала бы произвольные толкования, осложнила бы и без того нелегкое существование нашего обездоленного народа. Мы советские люди, коммунисты: сегодня не можем уйти от парадного подъезда центрального комитета партии, уподобившись некрасовским мужикам. И время не то, подъезд не тот, да и люди другие.

Вот почему мы убедительно просим вас о приеме и готовы ждать вашей свободной минуты сколько потребуется.

Гайсумов - бывший красный партизан 84-х лет, Шатаев - красный партизан, Матаев - рабочий, Зязикова - служащая, Дешериев - профессор, Тайсумов - колхозник, Эльмурзаев - мулла, красный партизан, Ташухаджиев - бывший депутат Верховного Совета, Муталиев - поэт, Саидов - рабочий, Таштаев - колхозник, Хамиев - врач, Хаматханов - инженер, Базоркин - драматург.

06.06.1956 года, Москва

Из стенограммы встречи с первым заместителем Председателя Совета Министров СССР А.И. Микояном

(9 июня 1956 г.)

Он сказал: «Факт вопиющей несправедливости, которой подвергся ваш народ, был совершен непосредственно под руководством товарища Сталина. Чудовищные лишения и жертвы, который понес ваш народ, нам хорошо были известны. Но обстановка была такая, что мы ничего не могли предпринять. Как только представлялась возможность, партия самостоятельно, без ваших заявлений, объявила о несправедливости, постигшей вас. Нам понятно ваше волнение, ваши переживания, желание вернуться. Чеченцев и ингушей я знаю давно. Я принимал участие в восстановлении Чеченской автономной области. Вам незачем благодарить партию. Наша обязанность исправлять допущенные ошибки».

Был задан вопрос: «Что мы должны ответить людям, пославшим нас».

Он ответил (рассмеявшись прямоте вопроса): «Мы все решаем вместе. Вопрос этот сложный и серьезный, его надо изучить. Я сам ответить не могу. Я обещаю все ваши письма размножить и разослать всем членам Президиума, рассказать о том, что вы здесь говорили. Ваш вопрос будет обсуждаться на Президиуме. Вы узнаете решение. Мы вам сообщим». Делегация прощается и уходит.

(из архива Абдулы ШАТАЕВА)

Президиум ЦК КПСС тов. Суслову

В сборнике стихов Расула Гамзатова «Слово о старшем брате» и в его же сборнике «Горная дорога» напечатано стихотворение «Имам», в котором Гамзатов пытается изобразить Шамиля и его движение с позиции, принятой после появления в 1950 году статьи «Мир Джафара Багирова. К вопросу о характере движения мюридизма Шамиля».

Общеизвестно, что до этой статьи Шамиля считали дагестанским национальным героем, его знали во всем мире, как выходца из аварского народа. Гамзатов, будучи сам аварцем, осведомлен об этом лучше других.

Однако после статьи Багирова желание Расула Гамзатова любыми путями отмежеваться от «знатного соплеменника» стало так непреодолимо, что он написал так называемое стихотворение «Имам», преднамеренно, трусливо умолчав в нем о том, что Шамиль был хорошим или плохим, однако вечно будет оставаться его единоплеменником - аварцем.

Подхлестываемый этим желанием так или иначе избавиться от опороченного Шамиля и реабилитировать себя, он причисляет Шамиля к чеченцам и ингушам, хотя то, что ингуши дважды разбивали войска Шамиля под Насыркортом и Цори и никогда не были ему подчинены является для любого, интересовавшегося историей Кавказской войны, элементарной истиной. Но и это можно было бы оставить без внимания, так сказать, на совести «сориентировавшегося» автора-приспособленца, его редакторов, потому что за последние годы это не первый случай, когда в литературе появляются высказывания в отношении чеченцев и ингушей, не имеющие ничего общего с историей и фактами, - однако в данном случае это облечено в такую оскорбительную форму, что читатель с совестью советского человека уже пройти мимо этого не может.

Расул Гамзатов в стихотворении «Имам» стал на путь охаивания, оскорбления отдельных народностей, продолжил в литературе провокационную политику Берия, которая была направлена на разжигание межнациональной розни в СССР.

Нет сомнения в том, что Расул Гамзатов просчитался. Где бы мы сейчас не проживали, для нас существуют те же законы, что и для него. Мы не поставлены «вне закона», и ему, очевидно, придется с этим считаться.

И хочется еще добавить, что вообще в литературе очень важно иметь не только чистые руки, но и мужественное сердце.

Базоркин, Яндиев, Муталиев, Зязиков

Ответ Расула Гамзатова

Считаю своим долгом сообщить вам следующее: стихотворение «Имам» - это позорное черное пятно на моей совести, неизлечимая рана на моем сердце и непоправимая ошибка моей жизни. За него мне сейчас стыдно не только в ваши глаза смотреть, но и стыдно смотреть в глаза своей матери.

Черный занавес лжи и клеветы о вас мешал мне тогда по-человечески, по-партийному понять и почувствовать события тех дней. Относясь равнодушно к советскому горю, к страданиям таких же маленьких народов, как мой народ, я нарушил элементарные нормы человека, не говоря уже о поэте, ибо у поэта, если он действительно поэт, а не канатоходец, узнавшего об этой небывалой трагедии не только отдельных людей, но целых народов, в те дни должно было бы сердце кровью облиться и болью отозваться.

...Я ругаю себя за беспечную молодость, за стихотворение «Имам», за строчки, которые мне не хочется вспоминать и которые я не могу, как больную рану, забыть. За это стихотворение я осуждаю себя больше, чем вы, наказываю и буду наказывать себя дольше, чем вы. Я своим стихотворением унизил не чеченцев и ингушей, я унизил только себя. Стихотворение «Имам» - это исторически неверное, политически вредное и поэтому в художественном отношении низкое произведение. Вот что я хотел вам давно сообщить.

С уважением, Расул Гамзатов

10 мая 1956 года