Судьба директора

В 1944 году Борис пошёл в школу. Тетрадей не было, и делали их из старых довоенных газет: разрезали и сшивали. В школе по настоянию учительницы мальчик стал ходить в изокружок – у него были явные способности к рисованию.

– А в Приэльбрусье наша семья попала по стечению обстоятельств. В 1946 году моего брата Битала призвали в армию. Через 3–4 месяца получаем солдатский треугольник. Оказывается, он находится в Нижнем Баксане, учится в школе ФЗО на проходчика горных пород. Дело в том, что в то время там работало очень много заключённых строгого режима. И они не только строили, но и участвовали в добычных работах, и у них был допуск к взрывчатке, – рассказывает Борис Хагуцирович. – Было решено заменить заключённых на гражданских лиц. И молодых людей, призванных в армию из Кабардино-Балкарии, Ставрополья, Краснодарского края, направляли сюда. Получив специальность, они должны были заменить заключённых и работать горняками. Это им засчитывалось вместо службы в армии, к тому же они получали неплохую по тем временам зарплату. Брат попросил, чтобы ему дали жильё. Ему пошли навстречу. Так, в 1951 году я поехал в Тырныауз, там окончил школу и оттуда, под влиянием брата, отправился учиться в Орджоникидзе, в Горно-металлургический институт. Хотя на самом деле собирался поступать в Киевский государственный художественный институт.

– Приэльбрусье как-то обособленно развивалось. Мы, будучи комсомольцами, участвовали в строительстве первой кресельной дороги Чегет – кафе Ай. Тогда не было такой техники, как сегодня, и мы вручную на высоту опоры затаскивали. И потом наверху собирали. Это была сложнейшая стройка, но мы её сдали вовремя. В 1959 году я получил диплом и с 1 сентября 1959 года – в Тырныаузе. Начинал с должности рабочего. Был подносчиком взрывчатки, потом люковым, потом снова подносчиком, потом мастера травмировало, и я был и.о. мастера. Вот так и рос по служебной лестнице. 1 января 1981 года стал директором…

Рассказ Бориса Хагуцировича о работе на комбинате мы слушали затаив дыхание: он действительно очень интересен. А когда наш собеседник ушёл, то присутствовавший при этой встрече краевед Виктор Котляров сказал о нём: «Человек-легенда. Удивительная судьба не только у него, но и у его отца, у всего их рода. В конце тридцатых годов из рода Блаевых расстреляли 20 человек. Потом всех реабилитировали. Кстати, Блаев ещё и художник. По-моему, до сих пор рисует». Это мы узнали, когда Борис Хагуцирович покинул наш номер в гостинице.

«Имя Бориса Блаева хорошо известно не только в республике, но и среди специалистов горно-металлургической отрасли в стране и за рубежом. Горный инженер по образованию, он более тридцати лет проработал на Тырныаузском вольфрамо-молибденовом комбинате, пройдя по служебной лестнице путь от люкового на руднике «Молибден» до директора крупнейшего в стране горно-рудного предприятия. Возглавляя комбинат в течение двенадцати лет, Блаев умело руководил большим производством. Директор-новатор много сделал для развития города и района. Благодаря его усилиям и настойчивости в Тырныаузе построены десятки многоквартирных жилых домов, немало значимых социальных объектов – Детская школа искусств, спортивно-оздоровительные комплексы «Баксан» и «Геолог», базы отдыха для трудящихся комбината и города».

Это – из характеристики Блаева, данной на сессии Эльбрусского районного совета местного самоуправления, на которой депутаты решили присвоить ему звание «Почётный гражданин Эльбрусского района».

– Когда в начале 1990-х стали закрываться промышленные предприятия и их тут же приватизировали, я понял, что бороться с системой невозможно. Руководство страны стало перерабатывать госрезервы ( в данном случае руду) для получения конечного продукта, одновременно поднялись цены на энергоресурсы. Естественно, продукция Тырныаузского вольфрамо-молибденового комбината по себестоимости стала превышать отпускные рыночные цены. К тому же не было никакой поддержки со стороны властей. Решил уйти с комбината. Был тяжёлый четырёхчасовой разговор с тогдашним президентом Коковым. Сказал ему, что с той командой, которая собралась тогда вокруг него, работать не могу и не буду. И написал заявление по собственному. Стал пенсионером и уехал в Пятигорск.

– Вы были последним директором на этом комбинате?

– После меня ещё было человек 7–8, в бытность которых и стали грабить всё подряд. Уникальное оборудование уходило на металлолом, рельсы резали, вывозили. В 2001 году комбинат стал банкротом, численность населения Тырныауза сократилась приблизительно вдвое.

– В 2008 году у компании был потенциальный инвестор. Однако неожиданно вмешался мировой кризис, и все переговоры были свёрнуты…

– Был такой вариант, но не получилось. Сейчас правительство КБР создало рабочую группу по строительству единого производства с замкнутым циклом на Тырныаузском вольфрамо-молибденовом месторождении. На недавнем заседании правительства, в котором принимали участие предполагаемые инвесторы, было рассмотрено два проекта концепции развития предприятия. И в том, и в другом есть рациональные зёрна, поэтому я голосовал за оба проекта. Если бы комбинат до сих пор работал, мы не пришли бы к варианту нового генерального вскрытия. А сейчас я даже могу сказать спасибо тем, кто так безжалостно угробил такую махину, как ВМК. Они его угробили, и мы теперь можем заново его начать строить, но уже в суперсовременном варианте.

Я предложил сделать новое генеральное вскрытие старого рудника, где ниже 2015 метров лежит ещё 57,3 миллиона тонн руды. С таким запасом комбинат может работать 150 лет. Есть возможность добиться минимальной стоимости добычи руды, чтобы она была ниже, чем на российских месторождениях и китайских рудниках. Если сегодня по старому вскрытию надо добираться более трёх километров только напрямую, а по кольцу и вовсе 6–8 км, то здесь – только 1200 метров. На новом руднике не будет электровозной откатки, то есть руда будет вывозиться не электровозами, под которыми в прежние времена гибли люди, а с помощью конвейера. Для этого под землёй будут установлены дробилки, так как без дробления руды нельзя применять конвейер. Так делают на американском руднике «Клаймерс», который все дробилки «утащил» под землю. На этом конвейере заложена производительность в 2–3 раза выше, чем мы планируем. Не 2 млн тонн, а до 5–6 млн. Если спрос на вольфрамовую продукцию вырастет, мы сможем увеличить производительность.

– Вы уверены, что при таком кардинальном перевооружении, а фактически сооружении нового комбината, не увеличится себестоимость добычи руды?

– Мы подсчитали, что добыча руды со стороны Слепой горы предложенным нами способом позволит довести себестоимость добычи тонны руды до 290 рублей. Такой себестоимости в мире практически нет. В Приморье она составляет 2,8 тыс. рублей. Если при такой себестоимости «вздрогнет» цена на вольфрамовый ангидрид на мировом рынке и снизится с 45 до 20 долларов за килограмм, всё равно комбинат будет прибыльным. Кроме того, для снижения себестоимости предполагается использовать взрывчатку австралийского производства, которая на 200–300 долларов на каждую тонну дешевле, чем существующие взрывчатые вещества. Она также более безопасна. Для нашего региона – то, что надо, потому что эти вещества становятся взрывчаткой только в скважине: три компонента соединяются – и через 15 минут взрывчатка готова, а неиспользованная через сутки дезактивируется. Для добычи руды мы будем использовать новые погрузочно-доставочные машины. Такая машина в ковше во время погрузки взвешивает руду, и сведения идут диспетчеру. Учётчицы, которые раньше бегали по шахте, теперь не нужны. Если мы раньше на трёх станках бурили 350 м в месяц, то новая буровая техника позволит проходить 350 м в смену.

– Если комбинат восстановят, то нужны же будут кадры? Ведь после того, как ВМК прекратил существование, Тырныауз покинули специалисты.

– Много людей не нужно. Когда я работал, там трудилось 6400 человек только на комбинате. И плюс на сопутствующих службах, всего 12 тысяч. Сейчас на новом комбинате нужно 720 человек. С помощью пенсионеров, которые работали раньше на предприятии и до сих пор живут в Тырныаузе, мы быстро обучим молодёжь. Кроме главного корпуса, будет ряд вспомогательных производств. Да и развитие кластера тоже потребует рабочих рук.

– На сооружение суперсовременного комбината потребуется приличное финансирование, и когда же средства, затраченные инвестором, окупятся?

– Новый комбинат обойдётся в 5 миллиардов рублей, а валовая производительность предприятия составит 4 миллиарда рублей в год. Комбинат предполагается построить за 2 года, а окупить – за год и три месяца. Это совершенно точные подсчёты.

– Если бы вам предложили стать директором вольфрамо-молибденового комбината, вы бы согласились?

– Нет, это было бы нечестно. Возраст не тот. Но быть консультантом по всем вопросам, касающимся и строительства, и работы комбината, я готов.