Начало Гейма

Спецшкола № 3 с углублённым изучением английского языка считалась лучшей в городе. Сам Гейм пишет в своей автобиографии: «На невероятно высоком уровне в нашей школе преподавали математику, особенно в старших классах, благодаря прежде всего нашей учительнице математики Валениде Седневой. Возможно, я и сам не представлял этого в то время, но когда через несколько лет просматривал свои старые школьные тетради по математике, то был поражён, насколько трудными и сложными оказались предлагаемые нам задачи. Некоторые из них требовали развитого воображения и нестандартного мышления.

Физика и химия также преподавались на высоком уровне. Один раз я победил на региональной химической олимпиаде, что связано не столько с моей любовью к этой дисциплине, сколько с тем, что при подготовке к олимпиаде я запомнил наизусть почти всю химическую энциклопедию – почти 1000 страниц».

С благодарностью вспоминает выдающийся физик и свою учительницу русского языка и литературы Ольгу Пешкову:

– Её уроки научили меня ясно и лаконично излагать свои мысли при написании научных статей.

– Мальчишек у нас в классе было меньше, чем девчонок, – 13 человек, мы были очень дружными, – вспоминает одноклассник Андрея Гейма Мурат Хаконов, ныне заведующий кафедрой теоретической физики Кабардино-Балкарского госуниверситета. – Увлекались кто чем: кто музыкой (я, к примеру, играл на гитаре), кто велоспортом, Геша – так мы звали Гейма – с малолетства был изобретателем, вечно придумывал что-то оригинальное. Но песни «Битлз» пели все вместе. Чувство солидарности у него было прекрасное и никакой заносчивости, хотя, я думаю, он уже и тогда знал себе цену.

Немногословный, не любил болтать попусту. Даже сочинения по литературе у него были лаконичными, но наша учительница всегда его хвалила. Помню, я удивлялся, как так: я написал много, а хвалят его. Очень прямой – это от отца, который был главным инженером Нальчикского электровакуумного завода, его до сих пор вспоминают в Нальчике с большим уважением. Он настолько переживал за производство, что, когда завод стал разваливаться под влиянием внешних обстоятельств, у него случился инфаркт.

Семья Геймов – этнические немцы. В школе это не имело ни малейшего значения, в классе были ребята разных национальностей, что казалось совершенно естественным, никто над этим даже не задумывался. А вот при поступлении в вуз немецкие корни, видимо, показались кому-то подозрительными – вдруг потом эмигрирует вместе с научными секретами. Иначе чем можно объяснить тот факт, что почти весь наш класс в первый же год поступил в вузы, в том числе сильные, престижные, а золотой медалист – настоящий, что называется, высшей пробы, – Андрей Гейм провалился на вступительных экзаменах в МИФИ? Я же знал его уровень знаний и просто не верю, чтобы Геша недотянул до этого, пусть и очень сильного вуза. Представляю, какой это был стресс для него!

Сам Андрей Гейм впоследствии расценил такой поворот судьбы как возможность вернуться к первоначальным планам. Ведь на самом деле он мечтал о поступлении в МФТИ – самый престижный физический вуз России. Однако вступительные экзамены в Физтех были известны своей сложностью, и шестнадцатилетний мальчишка решил, что со своей «провинциальной» подготовкой он с ними не справится, и подал документы в Московский инженерно-физический институт.

Неудача не сломила целеустремлённого юношу. Он решил вернуться домой, продолжить подготовку и попробовать поступить на следующий год.

Родители нашли ему работу на том же заводе, где работали сами, – Андрей отвечал за тестирование измерительной аппаратуры. Кроме того, они оплачивали репетиторов по математике, физике, русскому языку и литературе. Спустя несколько недель вчерашний школьник обнаружил, что знает математику лучше своего репетитора, который считался лучшим в городе, и занятия прекратил.

«А вот занятия по физике оказались гораздо полезнее, чем я ожидал, – признаётся Гейм в автобиографии. – Моим репетитором по физике был профессор университета города Нальчика Валерий Петросян. Каждое занятие доставляло мне огромное удовольствие. Мы решали множество задач из сборников для вступительных экзаменов в физтех и даже задачи международных олимпиад. Особенно полезным был сам подход к решению физических проблем, которому меня учил профессор: гораздо легче найти решение, если сначала представить себе совокупность возможных ответов. Это метод, которому я тогда научился и которому всё ещё каждый день следую в своей исследовательской работе, пытаясь соорудить логическую цепочку между тем, что у меня имеется, и тем, что, как я думаю, можно было бы ожидать в каждом конкретном случае».

Кстати, со своим репетитором Андрей Гейм до сих пор не теряет связи благодаря Интернету. Валерия Гургеновича Петросяна, теперь уже доктора наук, мы нашли в колледже для одарённых детей, где он преподаёт помимо университета. По нашей просьбе он прочитал одно из писем своего благодарного ученика, но распечатать согласился только одну строчку:

«Ваш пункт (4) – решение с конца – мне в научной жизни пригодился очень много раз и продолжает помогать. По этому поводу вас вспоминал неоднократно».

– Ко мне попал бриллиант, – признался нам Валерий Гургенович, – дотрагиваться до него было счастьем. В 1975 году пришёл папа Андрея и попросил позаниматься с ним по физике. Обычно я набирал группу человек шесть и при этом успевал с каждым работать индивидуально, потому что у каждого из них определённое время уходило на самостоятельное решение задачи. Когда пришёл Гейм, пришлось отказаться от коллективного репетиторства, потому что задачи он решал очень быстро. Под конец даже попросил разрешения не записывать, делал все вычисления устно. За одно занятие успевал 20–30 задач решить. Повышенной сложности! В конце я ему давал уже то, что давал студентам. Он систематизировал, обобщал, а потом уже переходил к частностям. Ему было интересно решать задачи, где можно было делать хотя бы маленькие, но открытия. Открытие сделано – дальше ему уже не интересно.

Я ведь не натаскиваю ребят, я обучаю их деятельности, – делится своими секретами наш собеседник. – Что это означает? Допустим, вы хотите научиться плавать. Если я буду показывать вам, как это надо делать, а вы в это время будете стоять на берегу, то ничего не выйдет. Обучать надо в деятельности. Вот так я поступал и с Андреем. С ним было интересно. Он любит шутить, красиво говорит. В одном из интервью я назвал его танком, настолько был высок у него уровень желания доказать всем, на что он способен. Мне удалось систематизировать его знания, остальное он сделал сам. Для меня неудивительно, что он достиг таких высот в науке.

Полезными оказались для будущего нобелевского лауреата и занятия с репетитором по русскому языку и литературе. К сожалению, Гейм не называет имени своей репетиторши (возможно, забыл), но помнит извлечённый из занятий урок. «Моя учительница сказала, – пишет он, – что из моих, неплохих в общем, сочинений видно, что я пытался скопировать или припомнить мысли знаменитых писателей или литературных критиков, не доверяя собственным суждениям, видимо, опасаясь, что мои собственные мысли могут быть неинтересными, маловажными и даже ошибочными. Её совет заключался в том, чтобы пытаться выразить свою точку зрения и собственные идеи, а фразы авторитетов использовать только иногда, именно для поддержки и усиления собственной позиции. Этот простой совет оказался ключевым для меня – он полностью изменил стиль моего письма. Спустя годы я обнаружил, что письменно излагаю свои мысли гораздо лучше, чем другие студенты – мои друзья».

После года интенсивной подготовки Андрей Гейм почувствовал себя гораздо увереннее и снова подал документы в МИФИ. К его разочарованию, на экзаменах снова почувствовал явную предвзятость. Только годы спустя он смог объяснить для себя эту ситуацию: вуз специализировался на ядерной физике, а если ты немец, то потенциально мог стать эмигрантом со знанием «государственных секретов» – это рассматривалось как угроза безопасности.

«К счастью, оставалась ещё одна неделя для того, чтобы попытать счастья в другом вузе, – вспоминает нобелевский лауреат. – Я сказал себе «чёрт с ним!» и подал документы в Физтех. Стиль вступительных экзаменов здесь сам по себе составлял незабываемый опыт и сильно отличался от атмосферы в МИФИ. Последним испытанием было собеседование, и я боялся, что снова всплывёт вопрос о моей этнической принадлежности, так что, несмотря на хорошие оценки, меня могут и не принять. Приняли. В конце концов, мои неудачи в МИФИ оказались благом, так как Физтех был на две головы выше уровнем. Единственной причиной, по которой я не пошёл туда сразу, было то, что я считал, что не дорос до этого вуза. Именно обстоятельства заставили меня вернуться к своему изначальному выбору!»

Время показало, что опасения экзаменаторов из МИФИ оказались не напрасными: Андрей Гейм всё-таки оказался за границей. Правда, не за тем, чтобы «продать секреты родины», а исключительно для того, чтобы иметь возможность в полную силу заниматься любимой наукой и реализовать свой творческий потенциал. И национальность здесь совсем не играла роли – в те годы, оказавшись не у дел, уезжали российские учёные разных национальностей. «Утечка мозгов» шла не по национальному признаку.

Одноклассник Гейма Мурат Хаконов уверен, что в решении об эмиграции материальный вопрос был последним. Если был вообще.

– Это такой человек, – восхищается он, – который забесплатно будет делать то, в чём видит смысл. Кому-то не понравились его слова по поводу «Сколково»: «Вы что думаете, что за мешок золота вы можете купить любого человека? Вы с ума сошли!» Но в этом весь Геша, с его прямотой, искренностью, с желанием узнать что-то неизведанное, а не нажиться на открытиях. Он бесстрашен, не каждый учёный решится резко поменять тематику своих исследований, как это сделал Гейм с десяток лет назад. Это научная интуиция. Она его не подвела.

После школы жизнь развела одноклассников надолго. Мурат Хаконов вспоминает случайную встречу с Андреем Геймом в альпинистском лагере на горе Чегет:

– Пошли внизу пива выпьем, – предложил я, а он засмеялся и ответил: «Я столько выпил спиртного в Физтехе, что теперь выветриваю». Так и разошлись. У меня к тому времени были две публикации в солидных журналах, которыми хотел ему похвастаться. Стал его разыскивать. Наткнулся на его работы и сразу увидел масштаб. Было очевидно, что он тянет на Нобелевскую премию, так что позже известие о том, что он стал лауреатом самой престижной в науке премии, меня совсем не удивило. Но очень обрадовало, потому что Геша это признание заслужил.

Хаконов с Геймом переписываются по электронной почте на английском: у нобелевского лауреата нет клавиатуры с русскими буквами. Фрагменты из нобелевской автобиографии Андрея Гейма, присланной однокласснику, Мурат Хаконов перевёл специально для нашей газеты, за что ему отдельное спасибо.