Ослик для Салиха

Она решила, что здесь, в Нальчике, её не понимают, дорогу дают только художникам местной национальности – кабардинцам и балкарцам. Собралась в Питер, удалось удачно поменять свою двушку на коммуналку. Но и там она не нашла почитателей своего таланта. Рвалась в столицу, но удалось поселиться лишь в Подмосковье. От общих знакомых я узнала, что умерла её мама, которая колесила вместе с Женей в поисках лучшей доли.

А недавно я встретилась с Женей в Москве на вернисаже в Измайлово. Она давно уже не подходит к мольберту, занимается тем, что расписывает кухонные доски, всякие сувенирные поделки, которыми здесь торгуют. Куда делась горделивая стать, куда исчез блеск в глазах? Кажется, и ростом Женя стала ниже.

– Глупость, конечно, сделала, когда решила уехать из Нальчика. – Мы с Женей сидим в одной из многочисленных кафешек на вернисаже. – Но тогда, помнишь же, какое время было. В Чечне пришли к власти дудаевцы, стали выдавливать русскоязычное население. Тогда в Прохладный сколько приехало грозненцев! Квартиры в Чечне продавались за бесценок, людей убивали, чтобы завладеть жилплощадью. Стали поговаривать, что такой же беспредел может быть и у нас. Вот мы и уехали… А недавно приезжала к родственнице в Прохладный. Говорит, что стали потихоньку возвращаться люди не только сюда, но и в Нальчик. Вот я и решила, что хватит, помыкалась по городам и весям. Поставила квартиру на продажу. Надо возвращаться в Нальчик. Домой.

– Не было у нас никогда такого, чтобы по национальному признаку определяли степень таланта человека. В любой области, – уверен наш давний знакомый генеральный директор ОАО «Каббалкальпинист» Салих Моллаев. – Конечно, бывают стычки на бытовом уровне среди молодёжи. Так это везде случается. А подонки есть в каждой нации. – Насчет «подонков» у Салиха есть все основания высказываться: двое его племянников погибли 13 октября 2005 года при отражении нападения бандформирований на Нальчик. – А с русскими, насколько я помню, мы всегда жили дружно.

Знаешь, какой самый дорогой подарок я получил в своей жизни? Ослика. Мне, семилетнему пацану, его подарил дядя Федя, – вдруг меняет тему разговора Салих. Ему до сих пор тяжело вспоминать тот октябрьский день, взорвавший мирную жизнь в городе.

…Семья Моллаевых вернулась из депортации в октябре 1956 года.

– Приехали всем табором, – вспоминает Салих, – отец, мать, тётя и пятеро детей. Самой младшей было полгода. Дом наш был занят, и нас приютила семья Тимофеенко, наших бывших соседей.

Всем нашлось место в их доме. Мальчишек под свою опеку взял Женя, сын Петра Александровича и Ксении Васильевны. Сейчас Евгений Петрович Тимофеенко – известный в Кабардино-Балкарии учёный, доктор наук, профессор, с семьёй Моллаевых по-прежнему поддерживает самые добрые отношения. За стол садились все вместе, особых разносолов не было, но и дети, и взрослые всегда были сыты. Но самое главное, как говорит Салих, это уют и душевная теплота, которые царили в доме Тимофеенко.

Через два месяца отец Салиха купил в Хасанье – село недалеко от Нальчика – маленький однокомнатный домик площадью 12–15 квадратных метров. Было решено переезжать на новое место жительства.

– Дядя Петя и тётя Ксеня уговаривали эту зиму пожить у них. «Куда в зиму в такой дом с малыми детьми? Придёт весна, тогда и переедете», – говорила тётя Ксеня. Мы, дети, не против были остаться, но отец решил твёрдо: надо жить в своём доме. Пусть даже маленьком и неприспособленном, зато своя крыша над головой. И в один день погрузили на бричку своё нехитрое имущество, сверху узлов посадили нас, детей, и мы поехали в Хасанью, – вспоминает Салих.

Конечно, в первую зиму в новом доме пришлось непросто. Но помогали друг другу и кабардинцы, и русские, и балкарцы. Семья получила ссуду на строительство нового дома, потихоньку стали покупать кирпич, цемент.

– В доме было тесно и дымно от постоянно топившейся печки-буржуйки. И мы, дети, едва выдавался погожий день, убегали на улицу. И в первое воскресенье, как мы переехали в Хасанью, смотрю, по дороге из Нальчика идёт тётя Ксеня, а за спиной у неё торба. Идёт медленно, потому что грязь, дорогу развезло. Тогда автобусы в Хасанью не ходили, главный транспорт – бричка. Зашла к нам в дом, а в торбе у неё ещё горячие пирожки с картошкой. Села за стол, шаль с плеч спустила – устала, видно. Три километра отшагать в такую погоду, конечно, тяжело. Попила чай с мамой и тётей и собралась в обратный путь, чтобы дотемна успеть домой добраться. И вот так всю зиму, каждое воскресенье, она приходила к нам, приносила пирожки, пончики, ватрушки. До чего же они у нее получались вкусные! Вот такая у нас была тётя Ксеня.

– А ослик? Как ослика подарили?

– О, это была первая транспортная единица в моей жизни, – улыбнулся Салих. – У нас уже вовсю шла стройка, и дядя Федя, папин друг, что-то из стройматериалов привез на своей бричке. А запряжена она была ослом, и сзади привязан маленький ослик. Ну, переговорил дядя Федя с отцом, попили чай, и я пошёл проводить его к воротам. А ослик маленький, тычется мне в плечо. Дядя Федя посмотрел на нас, отвязал веревку и дает мне – бери, теперь это твой ослик. Сел на бричку и уехал. А я остался у ворот дома с осликом, ещё не веря своему счастью.

Салих помолчал и добавил:

– Сейчас «Мерседес» подарят, я так счастлив не буду, как тогда…