Шейх Кунта-Хаджи Кишиев

Дели, и умножится

Жизнь не раз мне, да и всем нам подкидывала ситуации, выход из которых надо искать вне материального мира. Ну не купишь ты друзей и верность, любовь и сочувствие, ни за какие деньги не купишь! Шейх Кунта-Хаджи очень просто и точно сказал об этом: «Не оставляйте никого из братьев своих в голоде, холоде, нищете, униженном состоянии». Пророк Мухаммад, да благословит его Аллах и приветствует, говорил, что самый ценный подарок Всевышнему – это часть немногого, что у вас есть, отданная нуждающемуся. Это послание шейха до нас донесли его ученики. Они собрали его мысли и оформили как рукописные тексты. Сам он религиозных трактатов не писал. Однако это не стало препятствием для того, чтобы учение Кунта-Хаджи завоевало мир.

Вирд мюридов Устаза Кунта-Хаджи Кишиева – самый многочисленный из существующих в двух республиках – Ингушетии и Чечне. Рукописи мюридов до сих пор ходят по рукам, как и рассказы «из уст в уста»!

Стоило ли удивляться мне, что в один из дней мне подтвердили: нас ждет Сайфуддин – правнук шейха Кунта-Хаджи Кишиева?! Стоило! Это не просто огромная честь. Это провидение Божье, воспринимать знаки которого тихо и спокойно не могу.

Как известно, при жизни Кунта-Хаджи был арестован и отправлен в вечную ссылку в Новгородскую губернию.

Его потомки были также высланы на чужбину. Мне показалась очень символичной одна параллель. Сыновья Пророка Мухаммада умирали, не достигнув совершеннолетия. Только через дочь Пятимат сохранился род Пророка. У Кунта-Хаджи такая же ситуация. Все потомство идет по линии его дочери Асет. Сыновья не доживали до совершеннолетия…

У шейха нет могилы, мюриды уверены: он не умер, а просто скрылся. В 1867 году. В Чечне есть могила его матери Хеди. Я была на ней. И те три дня, которые мне подарил Всевышний, прием в доме потомков шейха укрепили в мысли: Создатель милостив, какими бы трудными, мрачными ни были времена, у нас всегда будут духовные проводники.

День первый: визит не постороннего

Можете удивляться, но встреча была незапланированной. Принять нас попросил в телефонном разговоре с Сайфуддином человек, который знаком с ним лично и не один год. Я уже привыкла, что таких добрых проводников по Кавказу у меня всегда много. Так и на этот раз. Сайфуддин не ответил ни да, ни нет, но когда мы подъехали, не отказал. Предупредил сразу, что у него назначена встреча, и у нас очень немного времени.

– Всему надо отдавать должное, – произнес он и пояснил, о чем речь. На встречу к нему записываются за месяц, а для мусульманина самое важное – держать слово, важна пунктуальность. У него принцип – не опаздывать!

Минут через 15 после начала разговора он велел подать чай с восточными сладостями. Я мысленно выдохнула после того, как увидела, насколько его заинтересовал наш проект. Он внимательно посмотрел журналы, было видно, что ему это действительно интересно и важно. Он попросил обозначить круг вопросов и обговорить дату следующей встречи. Да, он плотно занят, но для нас время найдет. Назавтра он должен быть в Ингушетии, на похоронах. А послезавтра хотел бы принять нас по всем законам вайнахского гостеприимства: снова пригласить в гости в этот дом, собрать других родственников.

Семья Сайфуддина соседствует с домом главы Чечни Рамзана Кадырова. Рамзан Ахматович захотел, чтобы Сайфуддин с семьей жил рядом с ним, и поэтому дом для семьи правнука Кунта-Хаджи был построен по соседству с домом Главы республики. Провожать нас вышла жена Сайфуддина – Амина. Мы расстались, будто старые знакомые.

Кстати, и Сайфуддин потом сказал о впечатлениях от нашей первой встречи. Отметил, что когда мы вошли, он не почувствовал, что вошли посторонние. Не испытал напряжения, ощутил искреннее уважение с нашей стороны. «А если гость уважает и любит нас, то он становится одним из нас», – сказал он. Поэтому он с удовольствием продолжает общение.

Переводил наш разговор с арабского на русский в первую встречу имам Центральной мечети Грозного (той самой знаменитой мечети «Сердце Чечни») Аслан Абдулаев. Умница, интеллигент, мудрый наставник, о каком можно только мечтать. Он учился в Дамаске с 1995 по 2006 годы. Я не преминула узнать его отношение к недавнему митингу в поддержку Рамзана Кадырова, на который вышло более одного миллиона человек.

«Выйдут и два, и три миллиона, – уверен Аслан. – Нам нужен человек, который скажет: «Хватит убивать мой народ!». Рамзан живет на родине, вся его семья живет здесь, и другой родины он не мыслит. Он вырос здесь и воспитан в наших традициях. А где были все эти «яшины», «ходорковские», когда нас убивали и тысячами переселяли? Нам нужен мир! И люди вышли, чтобы поддержать Рамзана, который способен этот мир обеспечить».

… Мне кажется, что сегодня вайнахи переживают еще один переломный момент. Как и во время Кавказской войны, сегодня за их умы и сердца идет жесточайшая схватка. И тогда, и сейчас их пытались привлечь на свою сторону идеологи противоположных направлений. Вспомним, за что Шамиль преследовал Кунта-Хаджи: за его антигазаватские идеи. Мир против угрожающего будущему нации насилия. «Не носите с собой оружия. Держитесь подальше от него. Оружие напоминает вам о насилии и уводит в сторону от тариката. Сила оружия – ничто по сравнению с силой души человека, верно идущего по тарикату. Всякое оружие – признак неуверенности в том, что Всевышний Аллах придет на помощь в нужный час. Кроме того, Иблис постоянно вытягивает вашу руку к рукоятке кинжала или ружья. Вы становитесь жертвой Иблиса», – говорил Кунта-Хаджи. Сменяются века и политические формации, а его пророчества не теряют актуальности.

День второй: вечные истины

Сайфуддин, как и обещал, приехал в Ингушетию на следующий день. Мы встретились в доме у человека, который нас накануне к нему провожал. Переводил нам Магомед Плиев, за что ему – отдельное спасибо.

Личная беседа продолжалась не менее двух часов. Последовательно, очень четко, очень обстоятельно Сайфуддин отвечал на заданные вчера вопросы и на те, которые я умудрялась в этот день вклинивать по ходу разговора.

Во-первых, мы говорили о святом Устазе (учителе), о его заповедях. Это была блестящая проповедь о главном, которую хотелось слушать и слушать. Приведу самые значимые моменты.

Сайфуддин уверен: Кунта-Хаджи, как и другие шейхи, был послан Аллахом в сложнейшие времена. И это есть доказательство того, что Всевышний не оставляет вайнахов, ведет их. Когда пророка Ису спросили, с кем должны быть люди, кого надо выбрать в попутчики, он ответил: «С теми, кто направит на веру в Бога, чтобы в Судный день попасть в Рай». Так и тут.

На что наставляли овлия шейхи? На то, на что наставляет Пророк: строить порядок по Корану и Сунне. Сайфуддин перечисляет, что следовало оставить: сплетни, гордыню, зависть…. Обратила внимание, что сплетни назвал первыми.

не, которую не раз ранили грязными домыслами, откровенно лживыми утверждениями, это оказалось очень близким и понятным. Как и постулат шейха о милости к злопыхателям, пусть даже воинственным: «Не отвечайте злом на зло, ибо это порождает еще большее зло. Любое зло противно Всевышнему Аллаху. Карать злодеев, миловать добродетелей – воля Всевышнего», – учил он.

КАДИРИЙСКИЙ ТАРИКАТ

Кадирийский тарикат – суфийское братство, являющееся одним из двенадцати основополагающих. Его представители в трактовке суфизма делают ставку на морально-этическую сторону учения.

Ярким представителем тариката был шейх Кунта-Хаджи Кишиев (в знак глубокого уважения последователи, как правило, не произносят имя Устаза, а называют его Киши-Хаджи). Его роль в возрождении вайнахского народа как сильной духом суверенной нации, велика. Кунта родился в равнинном селении Мелча-Хи, в бедной семье, 11 июля 1812 года. Отца его звали Киши, мать Хеди. Семья вскоре переселилась в горный аул Илсхан-юрт, где и прошло детство Кунты. По преданию, он рос тихим ребенком, любил уединение.

С самого раннего детства шейх Кунта смог приблизиться к простому бедному народу, так как сам жил так же. Удивительно, что, несмотря на трудное положение своей семьи, на то, что он должен был все время трудиться, что-бы помогать родителям, Кунта выучил арабский язык.

В 18 лет Кунта ушел в хадж, во время которого вступил в суфийский орден Кадирия, находясь в Турции.

Пару лет спустя, вернувшись в Чечню, Кунта начал проповедовать совершенно неожиданные идеи. Проповедническую деятельность начал, когда горцы переживали одну из самых кровопролитных войн – Кавказскую. Чеченские селения лежали в руинах. Царили уныние и ненависть к колонизаторам. В этот момент здесь шла битва за умы со стороны проповедников ислама и православия.

Кунта-Хаджи призывал прекратить распри, уйти от войны, которую он расценивал как национальную катастрофу, чтобы сохранить народность. Он считал спасением вайнахов их возврат к семье и вере. Не сомневаясь в том, что бесстрашные горцы будут биться до последней капли крови, до последнего вздоха с представителями империи, он призывал их ради будущего этноса, его сохранения, уйти от сопротивления, объявить мир. Вайнахов мало, и крайне расточительно проверять их готовность к самопожертвованию, превращая в «пушечное мясо». Каждый горец велик и имеет задатки духовного лидера, значит, этим даром Всевышнего надо воспользоваться для построения будущего вайнахского государства, считал он.

Его популярность росла стремительно. Благодаря ему, ислам приняли все ингуши. Известно, что часть ингушей приняла ислам еще во времена первого амира Кавказа – шейха Мансура-Ушурмы. Такорстхой и часть среди общества назрановцев были мусульманами давно. Но большая часть населения оставалась язычниками. Существуют свидетельства, что имам Шамиль пытался установить шариат и распространить ислам в Ингушетии, но у него не получилось. И только по воле Всевышнего и при наличии высокой морали и мягкости характера Киши-Хаджи после 1840 года г1алг1ай (ингуши) всецело принимают ислам. Ислам не запрещает все адаты, он только стирает те традиции, которые противоречат Корану и сунне. Кавказские традиции по большей части в себе содержат нравственные ценности ислама.

Яхь, сий, эздел, барт, цхьоагIо (совесть, честь, воспитанность, согласие, единство) – это все основы Единобожия. В Чечне и Ингушетии стали появляться ответвления этого братства, носившие названия по именам организаторов.

Мой собеседник повторял то, что нам известно. Но ведь по-прежнему люди слышат, читают и… забывают эти истины! «Нужно понять очень важную вещь о том, что нужно прощать друг друга. Аллах сказал Пророку, что ниспослал его как милость всем людям. Нельзя желать другому того, чего ты не желал бы себе (один из хадисов Пророка). Устаз учил мюридов милосердию друг к другу, дружбе со всеми народами и толерантности ко всем конфессиям, а не только к мусульманам», – сказал Сайфуддин.

Всех остальных людей ставить выше себя – легко ли! «Мюриды не из тех, кто ищет для себя рая на земле, – говорил Кунта-Хаджи. – Но для мюридов было бы счастьем сделать на земле рай для других».

Насколько четко сформулировал великий шейх неизбежность справедливости для верующего! «Хотите любить Всевышнего Аллаха – любите справедливость. Желайте своему брату того же, чего желаете себе. Не старайтесь быть богаче, выше, сильнее других. Делитесь с бедными всем, чем одарит вас Всевышний. Остерегайтесь, что кто-то вам будет завидовать в богатстве. Пусть вам завидуют в учености, справедливости и щедрости. Молитесь Аллаху, чтобы к вам не пристало ничего, добытое чужим трудом, чужим потом», – согласитесь, очевидное сформулировано просто и легко.

Сайфуддин призывает верующих не забывать о милости Всевышнего и благодарности. За все хорошее, что дает Всевышний человеку (здоровье, семья, благочестивые соседи и окружение), человек должен благодарить Всевышнего.

Кстати, семья великого Устаза Кунта-Хаджи Кишиева, где бы они ни жили (и это касается не только Ирака), мирно сосуществовала с представителями разных культур и конфессий: буддистами, христианами… На личном примере демонстрируя главный посыл учения Устаза, который заключается в толерантности к людям любой веры и национальности.

Проповедь мира

Мы не могли не затронуть тему ИГИЛ (запрещенного в РФ). Мой собеседник уверен: Кунта-Хаджи всегда предостерегал от проявлений радикализма. Он считал войну дикостью. «Удаляйтесь от всего, что напоминает войну, если враг не пришел отнять у вас веру и честь. Ваша сила – ум, терпение, справедливость. Враг не устоит перед этой силой и рано или поздно признает свое поражение. Никто не в состоянии осилить вас и вашу правду, если вы не свернете с пути своей веры – тариката», – учил Устаз.

Сайфуддин говорит об избранных Аллахом. Они сеют только мир, милость, прощение. Бороться надо, взяв за основу учение Пророка. Овлия Аллаха несли «салам» – мир. Сайфуддин несколько раз повторяет: ислам – это религия мира и добра. И когда человек проводит много времени в молитвах, то Всевышний не оставляет их без внимания. «Молитвы очищают наши души, взращивают в них добрые всходы, подобно летним дождям, оживляющим степи, – говорил проповедник. – Молитвы – мост, соединяющий наши души с нашим Всевышним Создателем. Чем чаще мы с Ним соприкасаемся, тем тверже наши надежды, тем верней наш тарикат».Вот так образно и точно передан смысл главного для нас действа – мысленного или публичного обращения к Богу.

Заблудшие есть в любой вере, считает Сайфуддин. Но когда мусульмане любят друг друга и поддерживают, они становятся по-настоящему братьями. «Ищите Всевышнего в себе. Лишь когда вы найдете Его в своих душах, Он отзовется в вас и благословит ваш тарикат», – учил проповедник.

Последователи Устаза, следуя заповедям, не только сами ведут богоугодный образ жизни, но и помогают братьям своим. Согласно Корану, таковым считается каждый мусульманин. «Наш брат в тарикате не может быть спокойным, видя, что его брата что-то беспокоит. Вы должны твердо знать, что не останетесь один со своей бедой», – повторяет вслед за Устазом Кунта-Хаджи его правнук.

Изгнание

Значимая часть беседы с Сайфуддином была посвящена изучению генеалогического древа тейпа Кунта.

У проповедника, напомню, миссию продолжателя рода смогла исполнить только младшая дочь Асет. Так вот, на генеалогическом древе, которое мы показали Сайфуддину, он указал на ошибку: Висх – не сын, а брат Асет.

Разбираясь в семейных связях и слушая рассказ о ярких представителях тейпа, увидела, насколько тернистым был путь этой семьи. Годы изгнания прошли в нескольких странах: Турции, Ираке, Сирии, снова Ираке…

Праведников гнали с родной земли, боялись любого присутствия, упоминания о проповеднике. Парадокс: Шамиль, который сначала открыто выступал против России, в конечном итоге оказался обласкан царским режимом и провел последние годы жизни в Мекке. А призывавший к миру шейх Кунта-Хаджи был выслан в ссылку, а его родные обречены на долгую разлуку с родиной.

Семья искала более спокойные и безопасные места, где чувствовала бы себя безопасно и в духовном плане наиболее комфортно. Участь изгнанников незавидна. Какими бы благоприятными с точки зрения климата ни были условия, всегда обживались очень сложно. Сидели иногда без работы, на многом экономили.

Но даже эти трудности не шли в сравнение с болью от разлуки с родными краями. Сайфуддин предложил мне «примерить» на себя эту ситуацию. Страдала бы я в разлуке с родиной? Я честно призналась, что если бы меня выгнали из столицы, то я бы, безусловно, вспоминала и грустила о месте, где родилась и выросла, училась и жила, однако ж, не умерла бы. Но ингуши и чеченцы – это особая категория. Нигде на планете я не встречала такого отношения к родине, как у вайнахов. Нигде в мире не любят свою землю так, как любят ее они. И я знаю, что в депортации и изгнании люди умирали не только от голода, холода и болезней. Вайнахи умирали и от тоски по Отчизне. Во всех разговорах поднимался единственный главный вопрос: когда разрешат вернуться? И страшились одного – навеки потерять родную землю.

Я говорила об этом искренне, поскольку примеряла подобную ситуацию не раз, – беспокойные времена, в которые нам довелось жить, подбрасывают разные сюжеты. Сайфуддину перевели мой ответ. Он и окружавшие его люди посмотрели на меня с большим интересом.

Его предки именно на чужбине познали в полной мере горесть утрат. Дочь Кунта-Хаджи (бабушка Сайфуддина) Асет сначала схоронила в Турции своих дядей – Висха и Мовсара. Затем ушли ее мать Седа и братья Махма, Хизар и Мовла. Все происходило с промежутком в 1,5-2 года. Из семьи Устаза осталась только младшая дочь Асет и ее старшая сестра Субар (у нее в Турции имеются правнуки).

Сайфуддин поднес белоснежный носовой платок к глазам, когда говорил о разных степенях трудностей, которые выпадают на долю человека на чужбине. Первое поколение изгнанников испытывает самые мучительные чувства: страдает от расставания и невозможности навестить места, где прошло детство. Им приходится учиться заново жить: вокруг все другое, чужой язык, среда, культура, обычаи.

Второму поколению легче жить в неродных местах, у них нет памяти о родине. Они привыкают жить с верой, что когда-то путь на родину откроется, а им необходимо сохранить принадлежность к СВОЕМУ народу (не забыть традиции, обычаи, язык). Поэтому приходится десятилетиями, живя в другой среде, выстраивая добрососедские отношения с коренными жителями, сохранять самобытность, беречь национальные истоки, традиции, передавать их детям.

В отчий край

Когда я произнесла фразу: «А правда говорят, что шейх Кунта-Хаджи...», меня прервал переводчик: «Лена, вы имеете возможность из первых уст получить ответы, поэтому забудьте о том, что говорят». В самом деле, Сайфуддин признается, что «слышал много чего такого о своем великом предке, чего ни разу не слышал ни от бабушки, ни от дедушки».

Вторую жену Кунта-Хаджи – Седу – семья схоронила в Турции. От первой Жансари (ее могила в Чечне) детей не было.

Оставшаяся в живых дочь Устаза Асет вышла замуж за чеченца Довлатмирзу. У них родились дочери Саудат, Зулейха, Зейнап и сын Ибрагим (он – отец нашего собеседника и внук Кунта-Хаджи).

У дочерей не было детей, а Ибрагим стал главой большой семьи. Жили в Ираке. У него родились дети Бадиат, Яшар, Сайфуддин (с араб. – «меч ислама»), Зияуддин («свет ислама»), Джамалуддин («красота ислама»), Аниса и Амаль. Сайфуддин родился в 1952 году.

Сайфуддин стал преподавателем, стаж работы – 40 лет. Джамалуддин тоже преподавал в течение 10 лет. Братья получили академическое образование, пользовались авторитетом у студентов и коллег. Но все время не забывали о главной мечте родителей и предков – о возвращении домой.

Асет приезжала в Чечню, и ее попросили прислать сына – Ибрагима. Он посетил Чечню в 12-летнем возрасте. Об этой поездке Ибрагим вспоминал всю жизнь. Его поразила красота природы, люди, радушный прием. До самой смерти он вспоминал свой приезд на родину и наказал своим детям: если представится случай, если позовут, появится хоть малейший вариант, то «ни минуты не раздумывая, возвращайтесь на родину».

Довольно много чеченцев живет в Сирии, Турции, Иордане, Ираке, но, наверное, редко кто с таким постоянством, как Ибрагим, был на связи с родиной. Письма шли по 2-3 месяца, а он писал… До последнего, пока мог держать ручку. А когда болезнь взяла верх, ослаб, то просил писать письма Сайфуддина. Под диктовку.

И эти послания адресаты бережно хранят, как самые дорогие семейные ценности. В первый приезд в Чечню Сайфуддина к нему пришел человек из селения Дуба-Юрт и принес письмо, которое хранил 40 лет! «Это письмо от вашего отца», – протянул он конверт Сайфуддину. Тот узнал свой почерк. Это было одно из тех – последних писем…

Он, кстати, очень хорошо помнит свой первый приезд в Чечню. Это было 20 июля 2012 года – первый день священного месяца Рамадан.

В его мыслях всегда было желание вернуться на родину. Так хотел его отец, его дед. И уже в самолете, когда Сайфуддин услышал, что они приземляются в Чечне, эмоции переполняли. На мгновение показалось, что нет сил поверить в то, что до встречи с родной землей остались считанные минуты.

У Сайфуддина и сегодня перехватывает дыхание, когда он вспоминает тот момент. Он опять снял очки, чтобы протереть стекла, и я увидела, как блеснули слезы, которые он тщательно пытался спрятать…

В первый приезд он пробыл на родине 25 дней. «Постоянно вспоминал отца, словно мысленно с ним встретился, – говорит он. – В памяти возникали его рассказы, услышанные почти 60 лет назад. Я осмысливал, смогу ли жить здесь, как будет моим детям. И принял решение вернуться. А о том, что здесь может огорчить, пусть говорят другие».

Его тепло встретили. Исключительно тепло. Его трудно чем-либо напугать после разрушений и хаоса Ирака последних лет.

«Я знаю, что такое тотальное разрушение. И в Грозном все было разрушено. Однако здесь город отстраивали быстро, но при этом с душой и основательно. Это говорит о том, что людьми руководят сильные лидеры. Очень радует, что восстановлены в достаточном количестве мечети. Строят на века, их величие и красота привлекают прихожан. Очень важно, что царит свобода вероисповедания, люди могут спокойно посещать мечети. Ислам не притесняем, а наоборот, имеет все условия для свободного познания и распространения!» – констатирует Сайфуддин.

Он с гордостью перечисляет открывшиеся учебные заведения, ему приятно, что самый большой университет назван именем шейха Кунта-Хаджи!

«Мне, как и всем вайнахам, важны спокойствие и мир в республике. Нас пугали, что здесь нет и не будет мира. Жизнь опровергает это! За время жизни здесь я прочувствовал то, о чем говорил мне отец. А он повторял буквально следующее: «Кавказ – рай на земле, рай раев!». Нам ни на минуту не дали почувствовать, что мы не в своей стране. Нам сразу дали понять, что мы дома», – продолжает наш собеседник.

За гостеприимство, за обретенную родину он благодарит Рамзана Кадырова. Кишиевы считают его потомком Кунта-Хаджи и членом семьи. Это не форма речи, а исторический факт. Один из прадедов Рамзана (как говорят вайнахи – четвертый отец) Ильяс был мюридом Кунта-Хаджи. Когда проповедника выслали, то он последовал за ним. Служил ему верой и правдой до последнего часа. Сам Кунта-Хаджи хоронил своего славного и верного соратника.

День третий: все начинается с улыбки

Воспоминания о том, как мы стали гостями в доме правнука проповедника, сохраню. Это событие из разряда необычайного. И вспоминать о нем приятно.

Нас вышли встречать все: дети, внуки, снохи Сайфуддина. Мы обменялись взглядами, я поймала приветливые улыбки женщин, и волнение улетучилось. Открытые взгляды, распахнутые сердца: почувствовать искреннее радушие легко, когда в доме ждут каждого гостя. Здесь именно так и было. Немного погодя приехала родная сестра Сайфуддина со своими детьми, тоже ставшая родной с первой улыбки.

Сначала в уютном холле говорили о детях и внуках. Они либо учатся, либо получили дипломы престижных учебных заведений Египта, Багдада, Москвы (например, прозвучал РУДН). Владеют не одним языком.

Потом сели за стол. Строго по обычаю: отдельно – женщины, отдельно – мужчины. Впервые попробовала кэббе – вкусные-превкусные, по форме круглые пирожки из рисовой муки. Начинка – мясо с орешками, щедро сдобренное специями. А какая хрустящая корочка! Они поедались с такой же быстротой, как семечки.

Я выучила несколько арабских слов (самых популярных – «спасибо», «пожалуйста», «здравствуйте» и «добро пожаловать»). Но в основном переводила наш разговор удивительная женщина по имени Абидад. Молодая и красивая. Очень общительная, корректная, помимо перевода, она добавляла от себя к месту интересные мысли и комментарии. Мы разговорились. Выяснилось, что Абидад из селения Сержень-Юрт. Коренная. По-доброму, с радостью вспоминала об ушедшем советском прошлом. Рассказывала, как занималась спортивным ориентированием и побеждала в соревнованиях, как ездила в пионерский лагерь «Артек», как красиво, дружно и весело жили, не задумываясь, у кого и что написано в пресловутой пятой графе.

Вышла замуж за араба. Была счастливой матерью и женой. У нее четверо детей. Им сейчас 25, 23, 22 и 9 лет. Муж умер внезапно – от инфаркта. Трагедия произошла на глазах у домочадцев. Семья была в одной комнате, обсуждали события прошедшего дня.

Сын-школьник рассказал о том, что выданные мамой бутерброды отдал девочке, которая никогда не перекусывает в школе. Ее семья живет очень бедно. Последними словами мужа Абидад были: «Ты обязательно, когда будешь делать бутерброды нашим детям, не забывай сделать и для этого ребенка».

Наверное, именно такие люди, как Абидад и ее муж – истинно правоверные, достойные преломить хлеб с потомками великого шейха.

Я наблюдала, как члены семьи Сайфуддина общаются с нами, как разговаривают друг с другом, и меня волнами накрывали светлые чувства. Я благодарила Всевышнего за то, что сохранил эту семью, за возможность войти в этот дом. Размышляла о том, какими были бы шансы на спасение у Кишиевых, если бы не было изгнания. Смогли бы они пережить окаянные десятилетия репрессий, а потом войну, депортацию, ссылку?

Но история не терпит сослагательного наклонения. Предположения отброшены ходом событий. И у меня, кроме благодарности, появилось огромное сочувствие. Им очень тяжело. Ведь снова приходится начинать сначала, обживаться, привыкать. Они преодолевают языковой барьер. Молодые учат русский и чеченский языки. Эти трудности тоже надо стойко пережить.

Они не боятся бытовых проблем. Они видели ад в Ираке последних лет и знают цену миру. Семья Сайфуддина очень переживают за Ирак – страну, которая на протяжении всего времени, что семья Устаза жила в ней, всегда очень хорошо относилась к ней, ни разу не дала членам семьи почувствовать себя чужими. Здесь и сейчас живут скромно, без излишеств. Сайфуддину очень непросто, но он очень активно ведет проповедническую деятельность.

Мы фотографировались на память, отдельно снимали семью. Сайфуддин надел национальный костюм, который ему очень к лицу. Поскольку в гостях мы были у него впервые, то по вайнахскому обычаю проводили нас с подарками. Аминат – жена Сайфуддина – вручила мне очень красивый палантин, платок зеленого цвета (цвет ислама) и потрясающие духи.

Три дня мы были с потомками шейха Кунта-Хаджи. Увидели и дом, и зиярт его матери. Помимо большой благодарности за их простоту, гостеприимство и открытость, хотелось высказать и чувство признательности – за возвращение, за волю обживаться, за начало нового этапа жизни вирда. А ведь это представители духовной интеллигенции, той самой, которую в прошлом веке тщательно истребляли физически, морально. Им удалось выжить. И они снова выбрали родную землю, нашу страну, соседство с нами.

Всевышний снова дает нам шанс обрести Устазов в своем Отечестве.

В СПАСЕНИЕ – ВЕРУЮ!

Он, как утверждают эксперты, очень почитаемый в обеих вайнахских республиках. Хаса собирает и сохраняет все достоверные (на этом сделали особое ударение!) разговоры, источники о шейхе Киши-Хаджи, свидетельства того, насколько человеколюбивым был Устаз, как его спасало великодушие и убежденность в избранном пути служения Создателю.

История в параллелях

Хаса неважно себя чувствовал, но на содержании нашей беседы это нисколько не отразилось. Человек с железной силой воли. Было видно глубокое знание темы и неподдельный интерес к тому, о чем он говорит. Основательно, подробно и аргументировано он отвечал на все вопросы, подтвердил, что тарикат Кунта-Хаджи – самый большой на Кавказе. Последователи есть в Дагестане, Чечне и Ингушетии. Как и полтора века назад, это учение привлекает многих. В вайнахских республиках тарикат объединяет примерно 75 процентов всех верующих.

Ведущей темой нашего разговора стало обсуждение особенностей проявления ислама в современном мире. Мне было интересно его мнение как человека, который ежедневно находится в гуще социума, о проблеме предотвращения религиозного экстремизма и фундаментализма.

Хаса сравнил представителей ваххабитских течений с волками в овечьей шкуре. «Они каждый раз меняют названия, сеют религиозные конфликты, обращают мусульманский мир в хаос. Все они, несмотря на упоминания Пророка, выступают против ислама. Возникают исторические параллели. Нас пытались сделать безликой воинствующей массой. Но шейх Кунта-Хаджи убедил своих последователей в том, что Всемогущий посылал людей на этот свет для мира. Добро и душевность вместо зла, скромность и воздержание вместо излишеств, чистота помыслов вместо мести и кровной вражды, вера и обращение к Богу – вот основные идеи проповедей Кунты-Хаджи Кишиева. Цель, главная идея учения Кунта-Хаджи была не пораженческой, а возрожденческой. Великий Устаз не был наймитом Шамиля. Он не любил войну. Наставлял быть всех богобоязненными. И этим спас нацию», – сказал тамада мюридов шейха Кунта-Хаджи.

Крик веры

Хаса очень доступно и обстоятельно говорил об Устазе. Например, рассказал о том, как родился громкий зикр. Кунта до 40 лет относился к Накшбанди. Только после этого возраста Всевышний наделял миссией. Кунта-Хаджи рассказывал ученикам о том, как Создатель дал ему благословение на миссию, сказав: «Кричи!». Кунта-Хаджи сомневался: «Я слабый человек, а вокруг много враждующих, я не справлюсь. О Всемогущий, не дай мне кричать. Оставь меня в Накшбандийя». На что Всевышний возразил: «Только для тебя создал я этот тарикат. Кричи!». «И он крикнул, и кто его услышал на Земле, тот мюрид. Кто не мюрид, тот, даже стоя рядом, не услышал. Было так, что сын услышал, а отец его нет», – рассказал Хаса.

Устаз приводил примеры своих откровений, которые были получены от Всевышнего. Он говорил, что сможет помогать уходящим в мир иной и ожидающим Судный день. «За кого ты попросишь, я прощу, – обещал мне Всемогущий», – говорил шейх Кунта-Хаджи.

«Ваххабиты этому не верят – констатирует Хаса – Они уверены, что напрямую могут обращаться к Создателю, что им не нужны Устазы. Они ошибаются! Да, Всевышний дает силу, позволяет ее использовать. Но он слышит любого мусульманина только через Устазов, через избранных».

Хаса приводит аналогию со светским обществом, где принят определенный порядок общения. К примеру, чтобы дойти до общения с руководителем, необходимо пройти через круг приближенных. Тамада придает большое значение посредничеству, подчеркивая роль тех, кому назначалась миссия. Сила веры мусульманина определяется по тому, насколько крепка его связь с Устазом.

Хаса не скрывал, что ему приятно, когда мюриды делают зикр даже за плохого человека. «Когда Всевышний собрал ангелов и сказал, что хочет создать людей, те его стали отговаривать, – напомнил он одну притчу. – Люди будут грешить. Но Всевышний не отступил от своего замысла. И когда люди делают зикр, хороня даже не очень благочестивого человека, Всевышний радуется».

Устазы не просто так были посланы вайнахам. Они стали их духовными проводниками во имя спасения – эта мысль была лейтмотивом нашей беседы.

Один Бог, один народ

Кунта-Хаджи исповедовал во многом революционное учение. Оно было ему поистине продиктовано свыше и основывалось на глубоком понимании вайнахского национального менталитета.

Хаса вспоминает Шамиля, который жертвовал горцами, не считаясь с понятиями о цене противостояния. Ему нужна была только победа. Мой собеседник уверен, что не менее губительны для вайнахов попытки недальновидных политиков разделить вайнахов.

На его взгляд, действия и высказывания некоторых нерадивых политиков проводят черту между ингушами и чеченцами. «Мудрость правителей в том, чтобы созидать, а не разрушать и создавать конфликты, – говорит Хаса. – Ингуши и чеченцы – один народ. И необходим лидер с дальновидной позицией, тот, который, как и Устаз Киши-Хаджи, наставляет не ссориться и не враждовать, не злословить, быть вежливыми и очистить сердце от зависти».

Корень благодарности

Иногда мне кажется, что Создатель избрал для вайнахов особый путь, чтобы укрепить их в вере. Семья Хасы тоже прошла через череду испытаний.

Он родился 2 августа 1959 года на чужбине. Место его рождения – поселок Кордон Семипалатинской области. Домой вернулись через год. Ему было 6 лет, когда умерла бабушка. Было трудно, но родители растили их в богопочитании. Ему, брату и двум сестрам, одна из которых инвалид, стремились дать хорошее воспитание и привить истинную любовь к Богу.

Он был еще школьником, когда начал делать зикр. Он вспоминает, еще в 4 классе с ним разговаривал замначальника КГБ Султан Мелькиев, убеждал, уговаривал перестать делать зикр.

В 1977 году его забрали в армию. Он служил в танковых войсках в германском Бранденбурге. Многие были уверены, что после армии он забудет о зикрах, не будет так религиозен. А он, вернувшись со службы в 1979 году, сразу отправился к мюридам и начал совершать зикр с еще большим рвением. И по сегодняшний день этот ритуал для него – необходимость, корень благодарности, арка, которая соединяет мусульманина с Аллахом.

Мы говорили о жизни и учении Устаза, о политике, об отдельных личностях. Рассматривали ставшие историческими фотографии. На них – легендарные религиозные деятели, политические деятели (Хаса с Ахмад-Хаджи Кадыровым, а вот тамада Арсби, расстрелянный в 1937-м). Хаса очаровывал эрудицией, приводил цитаты из Корана, национальные изречения, примеры из жизни. Время летело незаметно. У меня была уверенность, что эта встреча была ниспослана мне свыше. Я понимала, что оставленное Устазами, шейхами духовное наследие, несмотря ни на какие модные веяния, не потеряет значимость. Будет прорастать при любых условиях и обстоятельствах. К нему будут обращаться всегда. Как к источнику веры и спасения.

Дом Хасы открыт для всех – ведущих политиков и простых людей. К нему можно прийти за ответами на вопросы, которые не дают покоя. Он посоветует, подкрепит свою мысль изречением, цитатой. И обязательно попросит Всевышнего услышать наши мольбы. Услышать и принять.

СОВЕСТЬ НАЦИИ

Уход

Мы были очень рады возможности побывать в гостях у Магомеда Албогачиева: он был первым муфтием в возрожденной Ингушской Республике, главой Координационного центра мусульман Северного Кавказа. Бок о бок работал с той первой креативной командой Руслана Аушева. Но в 2004 году оставил свой пост. Это произошло после июньской трагедии 2004 года в Назрани.

В ночь с 21 на 22 июня в городе боевиками были атакованы около 15 правительственных зданий, в том числе, здания МВД республики и федеральный погранотряд. В тоже время атакам подверглись здания РУВД в Карабулаке и в станице Орджоникидзевская. Они хозяйничали всю ночь и половину следующего дня. Установили блокпосты, патрулировали территорию, останавливая транспорт, всех прохожих. В упор расстреливали силовиков. Тогда погибли 98 человек, еще 104 были ранены.

После того как республика оплакала погибших, стало известно, что Магомед Албогачиев ушел со своего поста. Он открыто сказал о том, что в трагедии виноваты власти Ингушетии, неспособные защитить людей. Он никогда не скрывал своего отношения к проявлениям религиозного экстремизма, поэтому был крайне возмущен, услышав обвинения в свой адрес.

«Вместо анализа произошедшего власти начали по мелочным основаниям выяснять отношения с теми, кто не согласен с их позицией», – дал жесткие оценки тогда мой собеседник.
Совет алимов Ингушетии сначала категорически отказывался принять его отставку. Новым муфтием стал Иса Хамхоев.

Религия здоровья

Сегодня он несколько отошел от политической деятельности. Как и во всех ингушских домах, уровень гостеприимства здесь – зашкаливающий. Гостей сразу берут в приятное кольцо заботы: рукопожатия, улыбки, предугаданные желания.

В доме Магомеда комфортно себя чувствуют несколько поколений. Что особенно ценно и приятно, здесь не пафосно. Дом большой, просторный, красивый, обустроен классически и просто. И это привлекает! Смотришь на обстановку и понимаешь, что все на своих местах. Обстановка продумана по принципу рациональности и удобства во всем, особенно в мелочах. Попадая в такие дома, гости быстро осваиваются, часы летят незаметно. Отличная аура, подкупающая искренность.

Хозяин ведет нас в свой кабинет. Здесь властвуют книги. Магомед-Хаджи собирает библиотеку с 1972 года. Цитирует завет Кунта-Хаджи: «Если человек безразличен ко всему и довольствуется тем, что ест и пьет, то он далек от нравственного совершенства». Стопками лежат документы, фотографии. Мы рассматриваем фотоальбом. С первых же листов становится ясно: посмотреть и поспрашивать есть о чем! Вот на фото он вместе с отцом Рамзана Кадырова – Ахматом-Хаджи, который в одно время с ним был муфтием Чечни. А вот фото 2000 года с исламской конференции, а следующее – он визави с Путиным…

Мы беседуем о том, что для меня пока новое, непознанное пространство, а для него – все. Говорим об исламе. Я интересуюсь, чей перевод Корана он посоветует. На его взгляд, понять Коран, все его нюансы можно только, изучая его на арабском. Мой собеседник высказывает свою точку зрения: есть переводы, которые он считает даже опасными, они неверно, далеко от первоисточника передают нюансы. Магомед-Хаджи пессимистично настроен в отношении абсолютно дословных переводов Корана Саблукова, Крачковского. У некоторых переводчиков, подчеркивает он, даже смысл трудно уловить – набор слов!

«Есть опасность, что из-за неправильных трактовок, возникших при переводе, в конечном итоге текст отойдет от канонического. И это будет отход от ислама. Мне нравится перевод Кулиева», – рассказал он.

Магомед-Хаджи обратил мое внимание на необычный аспект изучения ислама. Это религия не только мира и добра, но и религия здоровья. Многое предписанное в исламе способствует здоровью и хорошей физической форме. Судите сами:

• перед молитвой – омовение (элементарные правила гигиены);
• во время молитвы – наклоны туловища, повороты головы – прекрасная разминка всех суставов;
• перебирание четок – развитие мелкой моторики, массаж пальцев с нервными окончаниями и т. п.

Кстати, есть и такое любопытное наблюдение. Если во время еды слегка приподнять левую ногу, то желудок сдавливается, и насыщение приходит раньше, человек меньше съедает.

Братство по вере

Многие считали и считают Коран чудом истины, мудрости и простоты стиля. Мой собеседник не просто в совершенстве владеет им, но и проводит интересные аналогии. Он подчеркивает, что в исламе ни политика, ни поведение, ни экономика не отделены друг от друга. Если говорить о власти, то учение наставляет подчиняться правителям. «Если правитель не нравится, то его нельзя проклинать, а надо просить Всевышнего, чтобы тот направил его на правильный путь. Если правитель дает возможность молиться, то не сопротивляться против него», – говорит Магомед-Хаджи, обозначая позицию вайнахского шейха – Кунта-Хаджи. Он – его последователь, так же считает, что надо следовать смирению ради сохранения народа. Но у покорности есть предел! Где и когда? Вот как говорил Устаз: «Если вас заставляют носить кресты, носите их, оставаясь в душе мусульманами. Но! Если ваших женщин будут использовать и насиловать, заставляют забыть язык и культуру и обычаи, подымайтесь и бейтесь до смерти, до последнего оставшегося! Свобода и честь народа – это его язык, обычаи и культура, дружба и взаимопомощь, прощение друг другу обиды и оскорблений, помощь вдовам и сиротам, разделение друг с другом последнего куска чурека», – говорит проповедник о главном.

Идеи братства занимают важное место в учениях Устазов. Аллах в Коране велит верующим сплотиться, любить и защищать друг друга, как братьям, прощать и быть милосердными друг к другу, избегать разобщения и раскола. Это обязательное руководство к действию – сплоченные сердца единоверцев. Братство по вере намного сильнее и крепче, чем кровное братство. Ведь кровное братство ограничено этим светом, а братство по вере существует как на этом свете, так и на том, – говорят проповедники. Они указывают, что в обязанности любого мюрида входит почитание любого другого Устаза, как своего.

Мой собеседник говорит об основополагающих принципах, которые помогли вайнахам не обжечь сердца ненавистью, сберечь человеколюбие, порядочность, достоинство. Среди них такие: мюрид со своим шейхом должен иметь непрерывную связь; сердце мюрида должно быть свободно от зависти; в своем присутствии мюрид не допускает осуждения людей, поскольку это страшный грех; мюрид не должен допускать злословия между братьями мусульманами. Если же это происходит при нем, то он должен непременно вступиться за единоверца. И этих принципов придерживаются в любом тарикате.

Мне импонирует позиция Магомеда, который признался, что не может быть экспертом по вопросам тарикатов. «Об этом расскажут другие, – констатирует он. – Мой удел – зикры».

Отцы и дети

Будьте внимательны к своим мыслям: они – начало поступков, предостерегали великие. Магомед, обращаясь к первоисточнику – учению зикризма – говорит, что порицанию подлежит тот, кто избрал своим ремеслом ложь. А с ним и тот, кто слушает ее. Он обращает внимание на важный нюанс: ислам не отделяет обычную жизнь от духовной.

«Я» – последняя буква в алфавите, и должно быть последним словом в лексиконе. Все без исключения Устазы осуждали высокомерие, гордыню, корыстолюбие, неуважительное отношение к людям. Сами Устазы были примером, решительно отказываясь принимать порой элементарную помощь от мюридов. «Если не выпячивать «я», то будешь возвышен перед Аллахом», – напоминает Магомед-Хаджи основы основ.

…Коран хранит великое множество нравственных наставлений, нет ни страницы, где человек не мог бы почерпнуть для себя полезное и ценное, подметить наставления для руководства в жизни. Они изложены так, что понятны людям с любым уровнем грамотности. И ценность этой великой книги в том, что, поднимаясь в знаниях и образованности все выше и выше, непременно найдешь для себя в Коране что-то новое, непознанное, важное. «Буду испытывать», – передает слова Аллаха Коран. Без этого жизнь человека немыслима, но так закаляется воля и вера.

А время нашего общения бежало и бежало. Нас пригласили к столу. Красивая сервировка, разнообразие блюд, над которыми кружили тончайшие ароматы, заставили оторваться от богословской беседы. А после того, как в комнату вошла мама Магомеда-Хаджи – Марем, я ахнула. Насколько она была красива! Нарядное платье отлично дополнял платок с национальными мотивами. Осанка, взгляд, манера держаться и вести разговор – все это подкупило, я почувствовала себя ее поклонницей. Мысленно я могла прикинуть, сколько ей лет, но зачем? Она – роскошная собеседница. А потом в комнату вошли женщины, девушки и девочки – представители следующих поколений этой семьи. У Магомеда-Хаджи семеро детей: четыре дочери и три сына, 32 внука и два правнука. Особенно запомнилась круглолицая очень коммуникабельная девчушка Ася, которая активно общалась. Я не смогла сдержать свое приветливое расположение к ней, и она в ответ искренне призналась: «Мы очень любим свою веру и свою Родину».

И вот тут сошлись все линии этого дня! Магомед, предугадав мой вопрос, сказал, что семья – это главное. Если семья хорошая, то за детей можно не волноваться. Но, к сожалению, сейчас эти многовековые нравственные устои подрываются даже в вайнахском обществе.

«С молодыми надо постоянно держать связь, – говорит Магомед-Хаджи, – все время общаться, неустанно вкладывать все лучшее, что вкладывали предыдущие поколения и Устазы. Разъяснять, напоминать, что основным благом они считали вхождение в Рай, а основное условие – благонравие».

Наш собеседник считает, что причины беспокоиться за молодежь есть. Но в большинстве своем молодые вайнахи впитали истинные ценности нации. Они чтут в большинстве своем традиции, веру, удерживают высокую нравственную планку. Им близки богоугодные идеи и дела. И в этом огромная заслуга Устазов. Пока есть люди, которых называют совестью нации, есть их последователи, хранители их наследия, останется убежденность – у веры есть будущее!

ШАНС НА СПАСЕНИЕ

В родное село Илсхан-юрт Кунта-Хаджи вернулся после возвращения из Мекки. В 18 лет он ушел в паломничество в Саудовскую Аравию, во время которого вступил в суфийский орден Кадирийя. Здесь стоит искать истоки духовного пути шейха.

Впечатлений от увиденного очень много. Для меня это был день больших обретений и потрясений.

Проводник

Мы ехали в Илсхан-Юрт в промозглый серый день. В феврале такие – не редкость. Но даже сгустки серости, падающие сверху неприятной сыростью, не смогли затмить вдруг открывшуюся красоту. Равнина смело отвоевала место у гор, отметив их величие. Не прошло и трех минут после нашего приезда в Илсхан-Юрт, как вдруг вынырнул луч солнца, пробив толстые облака. Это был нам подарок и знак свыше. Мы должны были прочувствовать и передать красоту этих мест.

Пока делали фотографии, к нам подошел необычный человек. Я так и не смогла узнать, сколько ему лет. «Восемнадцать», – засмеявшись, ответил он на мой вопрос. Просто шагать он не мог, передвигался стремительно, бегом.

Только я видела его наверху длинной лестницы, как тотчас он, словно не касаясь земли, за две секунды (не преувеличиваю!) оказался возле нас, внизу возле самого зиярта отца шейха Кунта-Хаджи.

Это Сайдами Эдильсултанов, житель с. Илсхан-Юрт. Он взялся показать нам свое селение, провести экскурсию по местам Кунта-Хаджи. И сделал все, чтобы не просто рассказать, а очаровать нас. Ни одна заграничная поездка не сравнится с этой. Уверена, у многих впечатления от недельного турне будут слабее, чем от одного дня в Илсхан-Юрте Гудермесского района Чечни. Говорю это как очевидец!

В какой-то момент Сайдами посмотрел на меня и вдруг спросил: «Что с ногой?». У меня и вправду немного сводило ногу. Терпимая, но неприятно тянущая боль. Как он узнал об этом? Я ничем не выдавала ее присутствие, не хромала, не жаловалась, надеясь, что боль уйдет, как только сниму каблуки. А он тем временем снял с себя шапку и велел приложить к ноге. Я не сопротивлялась, боясь обидеть его, послушалась. Секунд через десять он убрал шапку от моей ноги, и я не почувствовала привычной боли. Она ушла. А потом он протянул мне свою деревянную палку-посох. Она была очень гладкой, отполированной.

Как завороженная смотрела я на нашего гида, который предлагал подержаться за посох и обещал, что боль уйдет, «все нормализуется с самочувствием, а главное – с сердцем».

Сайдами уверен, что исцеляет здесь сама природа. «Посмотрите, посмотрите, какая красота кругом! И чистота во всем. Заряжайтесь. Это место, где вылечивается душа, где можно просить о самом заветном. И все сбудется. Вы сами убедитесь. Это удивительное, необыкновенное, заветное место. Здесь происходит иман-зарядка. Душа и сердце заряжаются», – уверен он.

Во время чеченских кампаний село хранил Всевышний. В первую войну пострадало три дома, а во вторую только в одном доме были выбиты взрывной волной стекла. Это притом, что Чечня лежала в руинах.

Вторая Медина

Сайдами показал нам огромное тутовое дерево рядом с зияртами отца и брата шейха Киши-Хаджи. Оно было заметно старше своих соседей – молодых, недавно посаженных деревьев. Наш гид рассказал о нем примечательную историю. Оказалось, что дерево служит надгробием. Жила здесь в минувшие века селянка. Выйдя замуж, уехала из родного села. Но когда овдовела, вернулась в Илсхан-Юрт. Праведно прожила в родном селе до самой смерти. Когда ее похоронили, то поставили деревянный надгробный памятник. А он… пророс! Укоренился и превратился в дерево.

Этот рассказ почему-то напомнил мне о другом. О многочисленных свидетельствах очевидцев того, как после депортации чужаки-переселенцы, обживающие вайнахские места, часто каменные надгробия вайнахов использовали для фундаментов. Варварство, поощряемое властями. После чеченских кампаний история повторилась, но теперь изгнанниками стали русские. Был момент, когда деловые люди новой формации предложили в некоторых селениях Чечни снести русские кладбища. Оборотистым предпринимателям нужна была земля. «Чужие могилы» вышли защищать вайнахские старики. Они не позволили строить бизнес на костях. Более того, вайнахи огородили и привели в порядок заброшенные могилы.

Сайдами привел нас к месту, где Кунта-Хаджи пробыл 13 лет в уединении. Находясь в яме, он совершил суфийский обряд халват. Все это время он сосредоточенно следовал поклонению Аллаху. Полное отречение от материальных благ шейх показал на личном примере. Он покидал место уединения только по нужде и возвращался обратно. «Нельзя следовать заповедям пророка Мухаммеда (а.с.с.) и искать земных благ одновременно», – не раз повторял Кунта-Хаджи. И строго следовал этому правилу.

Вообще 13 – сакральное число для вайнахов. На 13 лет Пророк Мухаммад покинул Мекку, переехал в Медину, которая вскоре стала духовной столицей ислама. 13 лет был в высылке вайнахский народ. 13 лет служил Аллаху в яме Кунта-Хаджи…

Уединение Устаза определило отношение мюридов к Илсхан-Юрту. Последователи шейха со всех уголков мира считают село второй Мединой. Описать мои чувства во время пребывания тут чрезвычайно трудно. Стоит испытать все лично. Это тот самый день, который вспоминаешь через годы и десятилетия, признавая его судьбоносным. Так и есть.

Имена Аллаха

Меня потрясли деревья. Было среди них и то, возле которого Кунта-Хаджи любил сидеть. Вернее, то, что от него осталось. Вокруг него стоят подпорки, а рядом, как и предсказывал Кунта-Хаджи, вырос двойник этого дерева. Многие устремляются и к семейному дереву Кишиевых. Обхватить его можно только втроем. Оно огорожено, однако не закрыто от прикосновений. До него можно дотянуться, погладить. И паломники пользуются этим часто: сужу по гладкой коре, она просто отшлифована до того уровня, куда можно достать рукой.

Крона, узор коры, сплетение ветвей создают ощущение нереальности при взгляде на дерево. Оно и впрямь удивительное. На нем можно увидеть какие-то сущности, лики людей, имена Аллаха… Возле Хьаьяжин маьждиг (места уединения Устаза) мы встретили мальчишек. Увидев нас, один из них что-то произнес с очень серьезным видом по-чеченски. Мне показалось, что они за что-то сердятся на нас, будто критикуют наше поведение. Но оказалось, что они, увидев гостей-путников, поприветствовали нас, пожелав легкой дороги и удачи. Я спросила, как зовут этих юных жителей Илсхан-Юрта. Мальчишки представились: Бейболт Бисултанов и Адам Халадов.

Обычные ребята, верю и надеюсь, что будущие добродетельные мусульмане. Замечательно, что у них есть возможность жить здесь, напитаться этой атмосферой. Вспомнила, глядя на них, одну из 33 заповедей, оставленных нам святым Устазом. «Помните всегда, всюду, где бы вы ни были и что бы вы ни делали, об Аллахе. Все делайте во имя Аллаха и ради Аллаха. В этом главное предназначение человека. Смело и упорно идите дорогой тариката. Наши обычаи и нравы возникали и совершенствовались тысячелетиями. Поэтому они оказались настолько близкими исламу. Мы должны их беречь и не позволять опошлять никому и ни при каких обстоятельствах», – говорил шейх Киши-Хаджи.

Родники

А потом мы поехали к месту, где семья шейха держала пчел. Его видно издалека. Издалека видна и надпись – имя Аллаха. Место обозначили этой надписью люди. А Создатель отметил его по-своему. Мы вышли из машины и захлебнулись от восторга: перед нами открылся ошеломительно прекрасный вид. Отсюда видно много знаменательных мест, например, где похоронена мать Кунта-Хаджи и бескрайние, пленительно открытые просторы. Голубой океан неба перевернулся над нами, усилив ощущение бескрайности. Весной и летом красок и запахов в эту райскую картину добавляет многоцветье. С весны до поздней осени здесь сменяют друг друга зацветающие подснежники, маки, нарциссы, ромашки, гвоздики… Такого меда, как собирают здесь, нет ни на одной пасеке мира! А Сайдами рассказал, что в ясную ночь здесь такие звезды, которых не увидишь ни в одном планетарии. Под ними летом люди раскидывают палатки и живут, будто поставленные на подзарядку. Обретение душевного равновесия кажется делом нескольких часов, настолько ярко, подчеркнуто и объемно выражена здесь гармония природы.

Мы поднялись еще выше, забрались в Гайрак-Корта, где Кунта маленьким пас овец. Дорога порадовала. Впечатлений добавило то, что она лихо петляла и лавировала – вверх-вниз, вверх-вниз. Сайдами все время кричал водителю: «Поднажми, здесь нет ГАИ!». И вот мы наверху, и снова стон восторга, порхание души! На равнине и внизу не было снега, а тут, в роще, он лежит белыми островками. И на них, и рядом – везде проглядывали нежные подснежники.

Меньше всего ожидала здесь кого-то увидеть. Но невдалеке бродил человек. Мы поздоровались и разговорились. Оказалось, что это местный мулла Юсупов Шайхи. Он приходит сюда каждый день. Стоит ли удивляться тому, что энергетика у этого человека просто необыкновенная. Он был рад стать нашим вторым гидом. Показал нам камень, на котором любил сидеть Кунта-Хаджи, когда пас здесь овец. С этим местом тоже связано известное предание.

Отец будущего проповедника однажды заметил, что овцы из отары, которую пас юноша, толстеют и лоснятся буквально на глазах. Он решил незаметно узнать, как это удается сыну. Пробрался к этому месту в один из дней и увидел, как Кунта сидел на камне и, раскачиваясь в экстатических движениях, произносил молитвы. А вокруг него стояли овцы и… слушали, словно завороженные, забыв о пастьбе. И тогда отец Кунты вспомнил предсказание шейха Хизира о его сыне, который станет известным и почитаемым. На камне отчетливо видна вмятина – место, где сидел Кунта. Еще одна – поменьше: этого места, по преданиям, касался его лоб.

Оглядевшись по сторонам, увидела деревья, которые растут с именем Аллаха. Мы сфотографировались возле одного из них. Бродя между деревьями, наткнулась на торчащий между корнями ковшичек. Им собирают воду, которая пребывает из-под земли. Считается, что она способна вылечить любую болезнь. Примеров тому – не счесть, в том числе, и таких, когда, казалось бы, безнадежно больные получали шанс на выздоровление и спасение. За исцелением в это Создателем облюбованное место люди приезжают со всего мира.

Хотелось задержаться тут подольше, но путешествие надо было продолжать. И снова несется дорога, на сей раз вниз. Спускались, ощущая себя, как на популярном аттракционе, – выброс адреналина зашкаливал! А Сайдами еще кричал водителю: «Гони!» Да, спуск, несомненно, был круче подъема!

Остановились у родника. Вода в нем не холодная, очень мягкая по вкусу. Как сказали люди, которые ее набирали, по составу она полностью идентична воде в Мекке. Проводили анализ. Водой тоже лечатся, она утешает, исцеляет.

До зиярта Матты, сестры Кунта-Хаджи, мы добрались уже в сумерках. Он стоит недалеко от зиярта Баматгирея-Хаджи Митаева, в довольно людном месте. Но возле святилища охватывает чувство защищенности и умиротворения.

Вот такой день подарил нам Господь. Я уже хочу вернуться в эти места снова, почувствовать их энергетику и вернуться, как после мощной подзарядки. Кстати, Илсхан-Юрт – это селение, где родилась и мать главы Чечни Рамзана Кадырова. А ее сын многое сделал, чтобы эти места возродились. Все, как и предсказывал Кунта-Хаджи…

Когда мы прощались с нашими проводниками, и Сайдами, и Шайхи Юсупов говорили нам: «Спасибо». Спасибо за то, что приехали, за доброжелательность и открытость, за стремление показать, насколько гостеприимны и доброжелательны чеченцы. Нам спасибо? Это вам, уважаемые наши помощники, спасибо за искренность, самобытность, индивидуальность! За подаренную иман-зарядку, за сохраненную веру, за память о великих Устазах. За веру, которая стала частью национальной культуры. Она спасет ростки нравственности, почву под которыми заложили шейхи. И новое поколение приедет в эти места, чтобы сделать шаг к познанию смысла бытия. Испытать чувство причастности к истории предков. Понять, что место в истории есть у каждого из нас и есть истинное представление о значимости наших поступков и помыслов. Их написали великие Устазы, наши духовно-нравственные камертоны, отправленные Создателем на землю, чтобы шанс на спасение и исцеление души оставался у каждого и всегда.