И нефть, и ветер

– Почему нефтегазовый комплекс в Калмыкии нерентабелен?

– Мы взяли не совсем правильный курс при лицензировании территории, – говорит Юрий Каминов. – Республика была разделена на лицензионные блоки, и эти блоки мы старались раздать недропользователям. Получилось так, что часть блоков взяли мелкие компании, которые не смогли произвести комплекс поисковых работ. В итоге за пять лет ничего не было сделано, а территории вернулись в нераспределенный фонд. Сейчас мы стараемся работать с крупными компаниями. Из них можно отметить ЛУКОЙЛ, который планирует строить здесь свой газоперерабатывающий комплекс. Компания уже открыла в акватории Каспийского моря шесть больших месторождений нефти и газа. Пять разрабатывает самостоятельно и одно – на условиях раздела продукции. Планируется, что вся нефть и весь газ, полученные ЛУКОЙЛом, пойдут транзитом через нашу территорию. В общей сложности будет транспортироваться более 13 млн тонн в год. Компания собирается строить нефтепровод на свой нефтеперерабатывающий завод в Волгограде. Калмыкии такое сотрудничество выгодно. Кроме того, к нашим ресурсам проявила интерес компания «Шелл». Дело в том, что нефтяные и газовые горизонты по направлению к нам понижаются. Если в Астраханской области залежи конденсата сосредоточены на глубине 4,5 км, то у нас нефть находится гораздо глубже. Компания «Шелл» планирует найти залежи нефти на глубине около

6 км. Представляете, какие нужны здесь вложения?

– На природу это как-то повлияет?

– Конечно, повлияет. Но положение в нашей экономике трудно назвать нормальным. Как были мы аграрным придатком, так и остались. Сейчас стоит задача построить здесь промышленность. Территория у нас большая, а населения всего около 300 тысяч. Если у нас заработает хотя бы один крупный промышленный объект, то многие бюджетные проблемы республики будут закрыты. От экологических и техногенных катастроф, конечно, не застрахован никто, но с такими серьезными партнерами, как ЛУКОЙЛ, работать все-таки надежнее.

– Кроме того, мы приступили к строительству ветроэнергетических электростанций, – вступает в разговор Санджи Эняев. – Для России это внове. У нас есть ветер, причем очень сильный. Не зря говорят, что в степи ветер дует два раза в год: один раз с востока на запад, другой раз – с запада на восток.

– Но ведь мощные ветроэнергетические установки вредно влияют на природу. На тех же сайгаков…

– Там, где мы ставим эти установки, сайгаки не ходят. Сайгаки в заповеднике, в «Черных землях», и их очень мало. Есть проблемы, которые мы сами, без помощи федерального центра решить не сможем. Первая и основная – это проблема пустыни. Антропогенной пустыни, то есть созданной человеком. Я упоминал Черные земли. Это место уникально тем, что там не выпадает снег, и травостой сохраняется всю зиму. Испокон века, с самого начала вхождения калмыков в Российское государство в 1609 году, Черные земли использовали в качестве зимних пастбищ, а летом скот выпасали в других местах. Да и овец тогда было относительно немного, около пятисот тысяч.

А в советские времена Черные земли стали использовать и летом и зимой, да и поголовье резко возросло. Кроме того, туда стали пригонять скот из близлежащих регионов. Из Ставропольского края, Астраханской области, Дагестана. У традиционной калмыцкой курдючной породы копыто круглое, оно не ранит почву, а когда сюда стали пригонять мериносов, они стали выбивать корни травы. В 60-е годы в Черных землях появились участки пустыни, а в 80-е это уж была проблема союзного значения. В начале 90-х, из-за несоответствия цен на промышленную и сельскохозяйственную продукцию, овцу начали резать и поголовье резко сократилось. К середине 90-х степь осталась практически без скота, и к 2000 году процессы опустынивания резко замедлились. В начале 90-х в Черных землях был песок и ходили барханы, а в начале 2000-х пески остановились и ситуация более или менее нормализовалась. Природа устроена мудро, если дать ей время отдохнуть от человека, она восстановится сама.

– Земли восстановились. А овцы?

– Сейчас поголовье заметно выросло.

– И теперь Черные земли снова начнут превращаться в пустыню?

– Наступление пустыни никогда полностью не останавливалось, идет оно и сейчас. Существует ФГУ «Черные земли» – федеральное государственное учреждение. Организация подчиняется непосредственно департаменту мелиорации Минсельхоза РФ, на проведение фитомелиоративных работ выделяются деньги из федерального бюджета.

– И есть положительные результаты?

– Скажем так, какие-то результаты есть, но до решения проблемы еще очень далеко.

– А Черные земли могут просто исчезнуть?

– Могут. Потому что процесс продолжается.

– Черные земли непригодны для земледелия, там плодородный слой тонкий, – уточняет Юрий Каминов. – А их распахали еще в советские времена. Сейчас там находится федеральный заповедник «Черные земли». Основная его цель – сохранение единственной европейской популяции сайгаков. Вообще в мире, кроме Калмыкии, сайгак сохранился только в Казахстане да в Монголии.

– А туристы там бывают?

– Бывают англичане, американцы. Им это интересно. Но сайгака осталось мало. Не больше 15 тысяч голов. В 2008 году полномочия по охране охотничьих видов животных передали субъектам Федерации, а технику и снаряжение не передали, как и финансирование. Если бы это не касалось сайгака, мы бы так не возмущались, потому что остальные виды животных – кабан, лиса, волк – восстановятся, даже если их не охранять. А вот с сайгаком ситуация вопиющая.

– Проблема в браконьерстве?

– В советские времена осуществлялся забой сайгаков в промышленных масштабах. А потом уровень жизни упал, вот люди и кормились, чем могли.

– Если федеральному центру напомнить, что сайгаков нигде, кроме Калмыкии, нет, может быть, все-таки отыщутся средства?

– Мы написали Владимиру Владимировичу Путину, что сайгаки тоже нуждаются во внимании, не только амурские тигры. Нам надо хотя бы стабилизировать их численность, потому что сейчас поголовье сайгаков сокращается.

– А еще какие-нибудь трудности, кроме финансовых, имеются?

– В результате пресловутых административных реформ создано невероятное количество проверяющих и контролирующих служб и агентств. У нас есть единый региональный орган – Министерство природных ресурсов, которое занимается и водными ресурсами, и животным миром, и охраной окружающей среды. А приходят нас контролировать Россельхознадзор, Роспотребнадзор, Ростехнадзор, Агентство водных ресурсов, Прокуратура и прочая и прочая и прочая… Одна проверка уходит, на пороге уже другая. На тысячу рублей, выделенных на дело, приходится десять тысяч, потраченных на проверки и контроль. Раз служба создана, она обязана работать. Вот и ходят, проверяют, мешают. Никого не интересует состояние окружающей среды, методы совершенно полицейские, лишь бы составить побольше протоколов. Отчет идет по негативу, а не по позитиву. Каждая контора и конторка плодит кучу бумажек, идет бесконечная переписка, бумаги скапливаются как перекати-поле в оврагах…