«Мирная» военная жизнь

Из воспоминаний Дины Евдокимовны Барановой

Опубликовано в: "Совершенно секретно"
На стене фотография: красивая женщина с роскошной копной волос в обнимку с медведем. На вопрос, кто это, хозяйка улыбается: «Я. Не похожа? Ну, конечно, столько лет прошло».

Дина Евдокимовна в молодые годы Дина Баранова с отцом и подругами. 1940 год Евдоким Баранов.Зима 1941-1942 гг.

– Я вас давно жду: смотрю в окно, а вас всё нет. Видно, долго искали наш дом? Вот если бы не на машине, а на электричке, то тогда и искать не надо – через дорогу от нас платформа «Сходня». Да вы проходите, только у меня тут беспорядок: ремонт затеяла, обои хочу поменять, - произнося это, хозяйка подаёт нам домашние тапочки, подвигает стулья поближе к столу. – Но сначала давайте-ка я вас покормлю. Ещё вчера ждала, пирожков напекла. Я сейчас их разогрею, картошечка у меня по особому рецепту приготовлена, грибочки сама собирала и сама мариновала…

– Давайте с грибочками повременим, а вот после того, как вы нам расскажете о себе, мы не откажемся ни от них, ни от пирожков, ни от картошки.

– Да что я могу о себе рассказать? – наконец-то хозяйка присела у стола. – Никаких подвигов не совершала, жила, как все, – вздохнула она и провела рукой по большому фотоальбому, лежащему на столе. И добавила: «Как все, кому пришлось пережить войну».

Невысокого роста, лёгкая в движениях, несмотря на возраст. Короткая стрижка времён тридцатых годов. Но главное – глаза: лучистые, удивительно добрые.

На стене фотография: красивая женщина с роскошной копной волос в обнимку с медведем. На вопрос, кто это, хозяйка улыбается: «Я. Не похожа? Ну, конечно, столько лет прошло».

У нашей героини редкое имя – Дина. Назвали её так, потому что её маме, Евгении Александровне, работавшей учительницей, запала в душу Дина из «Кавказского пленника» – девочка, которая помогла бежать из плена русскому солдату Жилину. Нашей Дине было пять лет, когда её отца, Евдокима Андреевича, назначили секретарем горкома партии, и их небольшой семье пришлось из города Кимры переехать в Солнечногорск. Родители целый день на работе, а маленькую Дину определили в детский сад. Поскольку родители редко приходили за дочкой вовремя, то она частенько коротала вечера в обществе сторожа.

– Но потом папа нашёл выход, – вспоминает Дина Евдокимовна. – Он постоянно ездил по району: то в одну деревню, то в другую. По дороге находил какую-нибудь полянку, где ягод много, и, забрав меня из детского сада, привозил на эту полянку и оставлял. «Ты тут ягодки пока пособирай, а на обратном пути я тебя заберу», - говорил мне. И я лакомилась на полянке земляникой, ждала, когда за мной приедут.

– Одна? И не боялась?

– Нет, страха не было, – улыбается Дина Евдокимовна. – Так ведь время было другое, спокойное. Люди в деревнях порой вообще дома не закрывали на замок. Мне было наказано: с полянки никуда не уходить. Вот я и сидела, ждала.

Может быть, потому, что мама была занята в школе и приходила домой со стопкой тетрадок для проверки поздно вечером, большая часть забот о маленькой дочке легла на плечи отца.

– Он постоянно был в разъездах, в кабинете редко когда его можно было застать. Бывало, заберёт меня из детского сада, и сидим мы с водителем, дядей Ваней, в машине, ждём, пока совещание закончится. А когда ездил в Москву, то меня часто брал с собой. Тут уж было раздолье и мне, и дяде Ване. Устраивал папа нам пир горой: накупал мороженого разных сортов, виноград в специальных корзиночках. Брал меня и на всякие встречи. Хорошо помню, как мы оказались на концерте несравненной Лидии Руслановой в Доме культуры курсов «Выстрел». Сидели в первом ряду, и вдруг папа во время аплодисментов громо выкоикнул: «Валенки!». Певица улыбнулась ему и спела его любимую песню. Я так любила, когда он брал гитару и начинал петь сусские народные песни и романсы. Голос у него был красивый и сильный. Да и сам он был видным мужчиной, крепким и спортивным. Я с малых лет гордилась, что у меня такой папа и очень его любила.

Однажды отец приехал за Диной рано. «Поедем к детям, которых привезли из страны, где идёт война», - сказал он дочке.

– Мы поехали в деревню Головково, близ которой к тому времени уже был организован детский интернациональный дом, где находились ребята из Испании. Дети плохо ещё говорили по-русски, общались они со мной через переводчицу. Папа мне сказал, что у многих мальчиков и девочек родители погибли, их убили фашисты. А у некоторых до сих пор воюют. Я там провела целый день, пока папа занимался какими-то своими делами. Мне даже посчастливилось сыграть в шашки с легендарной Долорес Ибаррури, которая в этот день навестила испанский детдом.

Своё положение дочки секретаря райкома партии Дина понимала как особую ответственность. Если кому-то легко прощались шалости, то Дина, проштрафившись по мелочи, слышала укоризненное: «А ещё дочка Барановых!» Спрос был особый не только в школе, но и дома. Как-то незаметно и быстро она повзрослела.

Ничто не предвещало, что случится беда. Летом 1941 года её, как всегда, отправили в пионерский лагерь. И о том, что началась война, они, дети, узнали позже других. Вдруг их всех неожиданно посадили в автобус и привезли в Солнечногорск.

– Для меня, 12-летней, первые дни войны ассоциировались с тем, что папу я вообще перестала видеть. Если он и приезжал домой, то поздно ночью, когда я уже спала. А рано утром уезжал опять. Мама тоже всё время была то в школе, то в гороно. И мы, дети, бегали по городу, прислушивались к разговорам старших, – вспоминает Дина Евдокимовна. – Вот тогда мы, дети, почувствовали тревогу.

Много позже, уже после гибели отца, Дина узнала, что тем жарким летом 1941 года отец был вызван в Кремль, и его назначили секретарем окружного Северо-Западного подпольного комитета партии по организации партизанского движения, который объединял пять районов. Евдоким Баранов немедленно приступил к выполнению этого ответственного задания: к подбору надёжных кадров, созданию партизанских отрядов. Повсюду в лесах были вырыты, оснащены и тщательно замаскированы землянки. В городе оборудованы явочные квартиры. Когда 23 ноября 1941 года на окраине Солнечногорска появились вражеские танки, все звенья партизанского подполья уже вели чёткую, слаженную работу. Партизанам активно и самоотверженно помогали жители близлежащих деревень.

Какое-то время они с мамой ещё находились в Солнечногорске, потом, когда фашистские войска стремительным маршем продвинулись к Москве, пришёл приказ: все семьи политработников эвакуируют в Иваново.

Но мама Дины, Евгения Александровна, отличалась решительным характером. И в пути, улучив момент, приказала водителю: «Везите нас в Щёлково». «Так ведь был приказ доставить вас в Иваново», – пытался возразить шофёр. «Я сказала: заворачивайте в Щёлково», – отчеканила Евгения Александровна.

Почему в Щёлково? Там жили родители моей мамы. Дедушка был сапожником, а моя бабушка, Евдокия Ксенофонтовна, хозяйничала по дому. У них был свой дом, своё маленькое хозяйство. Туда же приехали ещё два моих двоюродных брата. Так что жили в тесноте, но всем хватало места, всех бабушка умудрялась накормить, – вспоминает Дина Евдокимовна. – Нам с мамой пришлось там жить под другой фамилией. Мы были Курицыны. Мне так не нравилось быть Курицыной. Но мама сказала, что это ненадолго. Она пошла работать в школу, а я в ту же школу пошла в пятый класс. День был расписан по минутам. Занятия в школе, дома сделать уроки, а потом помогать бабушке.

У бабушки были две козочки, кормилицы наши. А зимой рождались козлята. Козьим молоком нас бабушка поила, это было хорошее подспорье в то голодное время. Вместе с бабушкой по первому снегу мы ходили на поля, где раньше росли капуста, картофель. Урожай-то был собран ещё осенью, но под снегом мы находили мороженые капустные листья, картошку размером с горох. Из всего этого бабушка готовила: то супчики разные, то оладушек напечёт неизвестно из чего. Было у детей военной поры своё лакомство – жмых, который мы собирали около цехов, где делали подсолнечное масло. Как ни ухитрялась бабушка из ничего приготовить еду, а всё равно накормить досыта всех детей не удавалось. И тогда в ход шла мудрость, которую она переняла у своей матери в голодные годы: укладывать детей пораньше спать. Во сне голод не так ощущаешь.

…Хоть и была Дина первой помощницей, притом безотказной, но характер у девочки был с норовом. «Ты в мать свою такая упёртая», – иногда говорила бабушка, то ли хваля девочку, то ли укоряя. Однажды, правда, из-за этой «упёртости» пришлось поволноваться всем в доме. Поспорив с матерью, Дина решила в ночь уйти из дома. Взяла лыжи и направилась в деревню Соколово, где жила и работала подруга её мамы, учительница Татьяна Васильевна.
– В деревню эту путь неблизкий. Добиралась на попутке сначала, а последние шесть километров на лыжах через лес. Только в полночь пришла к дому Татьяны Васильевны. Именно в этом доме в дни оккупации у неё скрывались трое раненых танкистов.

Татьяна Васильевна сначала онемела от неожиданного визита. Потом подумала, что, может быть, беда какая стряслась. А узнав, что я пришла в мороз поздно ночью из-за того, что поссорилась с мамой, отчитала как следует и спать уложила. Ну и дома тоже досталось. Особенно от мамы.

Солнечногорск был освобождён от гитлеровских войск 12 декабря 1941 года. Получив это сообщение от радиста головной базы Александра Моишеева, Баранов прямо с базы (связь между базами и центром работала безупречно) отдал необходимые распоряжения по всем базам пяти районов и, вскинув на плечно свой автомат, пешком пошагал в родной Солнечногорск, где предстояли трудные дни по восстановлению разрушенного врагом хозяйства. И снова его неутомимая «Эмка» с верным водителем Иваном Буровым преодолевала километры нелёгких дорог района, и снова секретарь райкома – а люди любили его, верили ему, уважали уже за то, что этот великий труженик, будучи скромным в быту, мог любому из них прийти на помощь – Баранов призывал, убеждал, заражал своей энергией не сломленных тяготами оккупации людей, помогал им и словом и делом. Был даже случай, когда он вместе с Буровым залез на крышу коровника и помог неопытным женщинам и подросткам покрыть соломой разрушенные строения. Особенно тяжёлыми были пахотные работы: лошадей немцы угнали с собой, сельхозтехнику разрушили. В лучшем случае впрягали в плуг коров, пахали сами с раннего утра до позднего вечера, иногда лунными ночами.

За самоотверженность жителей и умелое руководство во время посевной кампании 1942 года Солнечногорский район получил переходящее Красное знамя Комитета обороны. Е.А. Баранов был удостоен ордена «Знак Почёта». Столь же сплочённо и с энтузиазмом трудились солнечногорцы и на сборе урожая – до глубокой осени, когда всех нас постигло великое горе... Почему-то плохие новости приходят ночью. Было за полночь, когда в окно кто-то сильно постучал: «Откройте, вам тут телеграмма».

…Они ехали на полуторке по лесу, проверяли состояние землянок. Проводник рядом с водителем, а Баранов в кузове присел на борт машины. Говорят, что задним колесом машина наехала на мину, Баранова взрывной волной сбросило на землю, он сильно ударился головой о придорожный пень. Последние слова были: «Эх, братцы, глупой смертью помираю».

– Народу на похоронах было очень много, – Дина Евдокимовна показывает сделанные в тот день фотографии. Тысячи людей, прибывшие со всего района, чтобы выразить свою горечь утраты, растянулись вдоль Ленинградского шоссе от парка, где в здании кинотеатра состоялась церемония прощания, до Никольского кладбища. – А после похорон мама сказала: «Возвращаться в Щёлково нет смысла. Здесь работы много». Было ей в то время 35 лет. И вот она вместе с Ольгой Николаевной Сановой занялась восстановлением школ в районе. Сорок деревень и большинство школ разрушены, транспорта никакого. Добираться приходилось, как Бог на душу положит. Счастье, если подвернётся попутка. Хорошо, если кто на телеге подкинет, но лошадей было мало. Так что маме и Ольге Николаевне больше пешком приходилось ходить. А наша школа в Солнечногорске, на счастье, оказалась целой.

Школа для этих детей военных лет и стала тем местом, где они проводили весь день: с утра до позднего вечера. Домой приходили только ночевать. Девочек собрала как-то после уроков учительница Елизавета Шишкова. «У кого есть швейные машинки – принесите в школу. Будем шить для бойцов бельё». На другой день почти все притащили в школу швейные машинки. Им раздали крой, показали, каким швом нужно шить, как заправлять нитки в челнок, как строчить, чтобы нитки не запутывались в челноке. Шили нательные рубахи и кальсоны. Вначале и шов был неровный, и нитки то и дело рвались. Но уже через неделю стрекот швейных машинок раздавался из класса до позднего вечера. 

Святая обязанность школьников – устраивать концерты в госпитале, который находился на полуострове. Готовились к выступлениям так, как нынче ни один артист не готовится. Репетировали и в школе, и дома перед зеркалом.

– Мне всегда поручали читать стихи. Я так старалась! С выражением читала. А однажды вдруг забыла строчку. Начала заново, думала, что по ходу вспомню – нет, не получается! Забыла, и всё тут. И так мне стало обидно, что я расплакалась. Все раненые в голос стали меня утешать, кто-то подошёл, стал меня по голове гладить. А я ещё больше плачу. Думала, больше никогда в концертах участвовать не буду. Но через несколько дней опять начали готовиться к концерту, и мне учительница литературы поручила придумать танец на романс «На заре ты её не буди». Кто-то читает, а я, значит, танцую. Уж не знаю, какой из меня хореограф получился, но танцевала я с воодушевлением.

И шитьё нательного белья для армии, и концерты в госпитале – детская забава по сравнению с осенними работами на полях, куда отправляли школьников.

– Мы подчищали то, что не убрали колхозники. Буквально выковыривали из мокрой, холодной земли морковь, картошку. Жили по избам, кормили нас чем-то вроде щей, да чуток молока давали – вот и вся еда. Ходили вечно голодные, – вспоминает наша героиня. И ведь никто не заболел даже лёгким насморком – столь высок был объединяющий нас эмоциональный подъём. Знали: бойцы нуждаются в нашей помощи.

Работали до заморозков, когда руки коченели так, что пальцы теряли чувствительность. Когда вечером возвращались с поля в деревню, то в избу вваливались с одной мыслью: скорей на горячую печку, чтобы отогреться. Даже про голод забывали, так сильно было желание отогреться.

Рассказывая нам это, Дина Евдокимовна всё пытается перевести разговор на то, как работало партизанское подполье. «Они – герои, а мы – школьники, какие из нас герои?» И не считает геройством то, как они, шестиклассники, сбрасывали с крыш зажигательные бомбы. То ли дело дочка лесника, Оля Орлова, которая сидела в кустах у Таракановского шоссе целых четыре часа, в мороз; ждала, когда будет просвет в движущейся по дороге колонне немецкой техники, чтобы в этот просвет смогли прошмыгнуть на ту сторону красноармейцы, попавшие в окружение. Или 12-летний Толя Чернецов из деревни Баранцево: немцы схватили его на мосту и заперли до утра в доме, где располагался их штаб. А он ночью выкрал важные документы и выбрался с ними через форточку. Подобных примеров было немало.

– Когда закончилась война, это был самый счастливый день в нашей жизни. Все вышли на улицы, плакали, смеялись. Думали, начнём жить по-новому. Такие у всех были мысли. Думали масштабно, про всю страну. Мы тогда вообще мыслили масштабно, не отделяя себя от страны, от Родины. Война нас объединила. Мы все были равны, пережив эти тяжкие годы…

После окончания школы с серебряной медалью Дина Баранова стала студенткой МГУ. Поступила на филфак, который до сих пор называют «факультетом невест». Однако Дине было не до «женихов»: в МГУ в те времена были доступны многие спортивные секции. Появилась возможность заняться альпинизмом, создалась группа из пяти «физиков и лириков», которая прошла с севера на юг все три хребта Кавказских гор. И, хотя пользовалась у представителей сильного пола повышенным вниманием, замуж не торопилась. По окончании МГУ ей было предложено при распределении три престижных места: Каунас, МК КПСС и Интурист. Она прекрасно знала польский и словацкий языки и решила, что для дальнейшего совершенствования лучше пойти работать в Интурист.

Она была замужем, родился сын Андрей, уже есть очаровательные правнуки. Но для своего мужа Дина Евдокимовна предложила слишком завышенную планку. Для него эта высота оказалась недостижимой. Мы все поняли: идеалом мужчины для неё остался отец, который так нелепо ушёл из жизни в возрасте 37 лет. И таких мужчин ей больше встретить в жизни не довелось.  

Солнечногорье и его обитатели:
Как Cолнечногорск городом стал
На земле Солнечногорья много легендарных мест. Одно…
Серенада Cолнечной горы
Россия начинается за Московской кольцевой дорогой. Иногда…
Жизнь без выходных
Мы разговаривали с главой Солнечногорского района Юрием…
Завод добрых дел
Выпускающий металлическую сетку солнечногорский завод ЛЕПСЕ заботится…
Гордость за предков Отец Антоний – о настоящем патриотизме
Вечная память В гостях у Сергея Волошнюка, по чьей инициативе была создана Книга памяти Солнечногорского района
«Мирная» военная жизнь Из воспоминаний Дины Евдокимовны Барановой
Быть или не быть городу воинской славы?
У Солнечногорья славная история. Не случайно из…
Один из девятисот Судьба ополченца Сергея Бугрова
От Солнечногорска до Кёнигсберга Владимир Фёдорович Устинов – фронтовик по биографии, поэт по душевному складу