Там, где мой народ, к несчастью, был...

Впервые я увидела имя Джемалдина Яндиева только в конце прошлого года, когда праздновали его 95-летие. Проскользнула глазами информацию на официальном сайте республики, не зацепилась. На другом сайте увидела уже ролик, случайно кликнула на него. И... не знаю, как передать словами то, что почувствовала, услышав стихи, зазвучавшие на фоне ингушской природы и музыки. Внутри поднялась волна, а дела и мысли, которые минуту назад казались самыми важными, стали не более чем суетой. Открылась духовная реальность.

Потом был традиционный вечер памяти поэта в доме-музее Марины Цветаевой, где я окончательно влюбилась уже не только в поэта, но и в человека по имени Джемалдин Яндиев. Была очарована его дочерью Марьям, которая вела этот вечер. Если бы мне предложили придумать, какой должна быть дочь великого поэта, то я нарисовала бы именно Марьям - ее светлый, тонкий, чистый, очень интеллигентный образ. Захотелось больше узнать о выдающемся сыне ингушского народа.

«Из племени орлов»

Эти слова Арсения Тарковского, бывшего многолетним переводчиком стихов Джемалдина, часто цитируют: «Председателем Союза писателей был Джемалдин Яндиев, и выглядел он так, словно происходил не от людей, а из племени орлов...». Другие мемуаристы тоже вспоминают о его стремительной, кипящей энергией натуре, внешним обликом действительно напоминающей промельк орлиных крыльев в высоком небе над горами.

Сам же он рассказывал о себе без пафоса, но очень поэтично: «Если когда-нибудь вам доведётся проезжать по Военно-Грузинской дороге, вы, несомненно, услышите и название моего родного аула - Балта. Он раскинулся у подножия величественного Казбека и со всех сторон окружён горами... Четырёх лет от роду я потерял мать и остался на попечении своей старой бабушки - бедной горянки. Впрочем, можно ли говорить о «бедности» женщины, чья память хранила сотни прекрасных песен, легенд и сказок?

Это именно бабушка научила меня любить стихи и песни, раскрыла передо мной самую душу наших могучих Кавказских гор.

В 1927 году заведующая нашей школой Наталья Васильевна, почувствовав, должно быть, любовь мою к литературе, поручила мне ведать школьной библиотекой. Я стал хозяином бесценных сокровищ. Когда я входил в комнату, где по всем стенам были расположены книжные полки, мне казалось, что рядом со мной в этой комнате стоят сами великие авторы этих книг. Тогда я познакомился с произведениями Пушкина, Лермонтова, Блока, Маяковского, Тютчева. С ними я проводил все свободные часы. Правда, ближе всех стал мне Лермонтов. Ведь мы, кавказцы, считаем его своим старшим братом - много и взволнованно писал он о нашем любимом Кавказе!

Стихи я начал писать рано. Любовь к поэзии привила мне бабушка. Я учился в политехникуме и собирался стать механиком, но механик из меня не получился, хотя в 1936 году я успешно и закончил своё учение. Будучи ещё студентом, я впервые решил напечатать собственные стихи. С этого момента жизнь моя круто изменилась. Я так увлёкся поэзией, что, казалось, жить без неё уже не мог. Вся жизнь отныне принадлежала только ей.»

Словно орел, воспарил он высоко: 22-летним юношей Яндиев стал в мае 1938 года руководителем Союза Писателей Чечено-Ингушской АССР. То, что ему доверили такую серьезную должность в столь молодом возрасте, говорит не просто о его авторитете у коллег, но и о широкой известности среди населения республики и за ее пределами. Уже тогда Яндиев становился поистине народным поэтом.

«Я никогда не путал правду с ложью»

Когда грянула Великая Отечественная, Яндиев, как и все члены Союза писателей, подали заявления о зачислении их в ряды РККиА. Однако в армию их не взяли, и поэт, «к штыку приравняв перо», ежедневно публиковал новые стихи о Родине и победе над фашистами, работал редактором ингушского вещания республиканского радиокомитета, зав. производством ЧечИнгосиздата. Лирика этого периода собрана в его книге «Сердце матери», многие стихотворения из неё стали народными песнями. Писатели выступали на митингах, включались в концертные бригады для госпиталей и обслуживали призывные пункты. Члены Союза переводят сводки Информбюро, доклады членов Правительства и множество антифашистских брошюр, листовок, политических лозунгов и других печатных материалов оборонного значения. Издательство выпускает большое количество патриотических, антифашистских произведений.

И так - до рокового дня 23 февраля 1944 года. Тогда вместе со всем своим народом поэт был депортирован. На жительство он был определён вместе с семьёй во Фрунзе. Там он сполна познал горькую участь изгнанника. Писал стихи в стол, не имея возможности издавать их, а на жизнь зарабатывал на незначительных хозяйственных должностях. 9 самых близких членов семьи Джемалдина Яндиева умерли в период с 1944 по 1950 год. Пятеро взрослых, среди них отец и брат Джемалдтина. Четверо - дети, появившиеся на свет в изгнании. В том числе и сыновья-близнецы поэта: Хасан Джемалдинович и Хусейн Джемалдинович, родившиеся и умершие в 1944 году в с. Ивановка Ивановского района Фрунзенской области Киргизской ССР. Все поименно перечислены в книге «Государственный террор в Ингушетии 20-50-е годы ХХ века. Исследование и мартирологи», одним из авторов которой является Марьям Яндиева. В этой же книге рассказано о судьбе сводного брата Джемал-дина - Ислама Яндиева, изувеченного и измордованного в те годы. Ислам умер в 2006 году, а в 1992 году - был среди знаменитых ста стариков села Карца. Получается, что депортировали дважды?

Лишь в августе 1956 года Яндиеву объявлено, что он снят с учёта спецпоселения и освобождён из-под административного надзора. Однако особо оговаривалось, что снятие с учета не влечёт за собой возвращение имущества, конфискованного при выселении, и не дает права возвращаться в места, откуда был выселен. Яндиев вместе со своим другом по судьбе и поэзии балкарским поэтом Кайсыном Кулиевым приезжает из ссылки в Москву на Высшие литературные курсы при Литературном институте им. Горького. После их окончания в 1958 возвращается на родину. Но не в родное селение, по которому тосковал все годы депортации, а в Грозный. В отчий дом ходу не было - там жили чужие, враждебно настроенные люди. И несмотря на дальнейшую, внешне успешную литературную судьбу, эта боль от потери родного крова осталась в нем навсегда...

«Не исчезнет ли в горах...»

Знаете, меня преследует идея, превратившаяся почти в идею фикс. Я в течение нескольких месяцев пытаюсь найти в Москве томик стихов Джемалдина. Мой ингушский друг уже перестал меня останавливать, - когда я, завидев где-нибудь книжный магазин, кидаюсь туда в надежде купить вожделенную книгу, он просто стоит с грустной улыбкой, понимая заранее, к чему приведут мои попытки. А заканчиваются они всегда одинаково. И в центральных пафосных столичных книжных, и в небольших магазинчиках на окраинах, и на развалах по всему городу происходит одно и то же. Сначала продавцы просят на бумажке написать трудно выговариваемое для них имя, потом с обреченным видом бредут к компьютерам или полкам, потом отрицательно мотают головой.

Я не отчаиваюсь. Я знаю, что рано или поздно приеду в Ингушетию и уж там наверняка куплю вожделенный томик. Но мне грустно, что поэзия Джемалдина сейчас незнакома массовому российскому читателю и недоступна ему. А ведь творчество Яндиева, как и Кайсына Кулиева, и Давида Кугультинова, других прекрасных кавказских поэтов неплохо бы ввести в обязательную школьную программу. В тот пресловутый путинский список 100 книг, которые должен прочитать каждый российский школьник. Их поэзия и судьба - лучший материал для воспитания нравственности, патриотизма, уважения к людям другой национальности.

«... Скажи мне,
не исчезнет ли в горах,
Подобно эху выстрела ночного,
Мой голос,
Моё песенное слово,
Ответа не нашедшее в сердцах?
Или останусь я в сердцах людей
И отражусь в глазах моих
потомков?..»

Есть ли у нас сегодня ответ на этот главный для ныне живущих поколений вопрос?