Равнение на башни

УТРО В ЛИПОВОМ ЦВЕТЕ

На отроге горы Мят-Лоам, севернее селения Ляжги, находится Фалхан – крупный башенный поселок замкового типа. Наш добрый гид Муса Точиев живет именно в Ляжги. По договоренности мы заехали за ним. Тут-то и ждал нас первый сюрприз. Несмотря на Рамадан, нас ждало угощение. Не буду описывать все лакомства, скажу только об одном: нам предложили отведать липовый мед. Неблагодарное это занятие описывать, насколько было вкусно, расскажу о том, как удивил он специалистов. Однажды этот мед отвезли в столицу на ярмарку, и там его протестировали в одной из столичных лабораторий. И она дала официальное заключение о том, что продукта ТАКОГО качества здесь не было последние 30 лет.

Ляжги расположены рядом с чудодейственным Джейрахом – одним из самых известных лечебных оазисов Ингушетии. Здесь после сезона цветения сосны начинает распускаться липа. Ее тоже очень много на склонах. Не забуду, как однажды вечером, когда уже было темно, в местный лечебно-оздоровительный комплекс приехала группа отдыхающих. До утра они не могли понять, где источник такого сильного аромата. А утром, когда вышли и увидели буйно цветущие липы, не могли сдержать возглас восторга.

Дом Мусы стоит на склоне. Ульи – прямо во дворе. Вид из окон открывается невероятно красивый: склоны, покрытые лесом, сад, цветы, пчелы. За чаем слушали его рассказ о знаменитых родственниках. Чудо-мед дал повод рассказать о лекаре Бунухо Точиеве (Муса его внук). Народный доктор-самоучка отлично изучил целебные свойства природы и постоянно их использовал. К нему приезжали тяжелобольные со всех окрестностей Мецхала и даже из Владикавказа. Были и те, для кого Бунухо становился последней надеждой. Он вернул к жизни очень многих, действовал как настоящий земский врач: умел и шину наложить, и вывих вылечить, и даже трепанацию черепа делал. Он использовал для лечения то, что было под рукой, – горные травы, гусиный, барсучий, курдючный жир и т.п.

Муса тоже знает, как без таблеток снимать боль и лечиться. От него мы услышали, как, например, гастрит лечить. Принимать в небольших дозах перед едой домашнее сливочное масло, смешанное с медом. А если регулярно пить следующий раствор: одну чайную ложку варенья из горной черной смородины (две уже нельзя!), разведенную в воде, – то стабилизируется давление.

ФАЛХАН СТАНОВИТСЯ БЛИЖЕ

Поблагодарив Мусу за очаровательно-познавательный ланч, выдвинулись к башням. Запланировали увидеть Фалхан и Мецхал. Между ними пара километров, но оба селения в пределах видимости друг друга.

Поделюсь самыми яркими впечатлениями. Каждый из тех, кто побывал в Фалхан, проникся его мистическим настроением. Здесь сохранились девять склепов, представляющие собой домики под ступенчато-пирамидальными крышами, – знаменитые ингушские солнечные могильники. Целый некрополь. Если смотреть на них издалека в облачный день, то возникает иллюзия, будто стройные постройки песочного цвета тихо плывут, окутанные нежно-голубоватой дымкой.

Есть склеп в виде домика с двускатной ступенчатой крышей, перекрытой сланцевыми плитами. На крыше белокаменный конек. Он просторнее остальных. Говорят, что хоронили здесь не представителей тейпа, чужаков. В стенах могильников есть отверстия. Сюда вставляли флаги белого цвета (цвет скорби).

В районе Фалхана есть и полуподземные склепы. В них спускались через специальный лаз на уровне земли. Внутри – ниши, на которые клали усопших. Муса рассказал о совершенно ошеломительных для обывателей, которые не знают быт горцев, обычаях и наследии. Но для меня очевидно, что сомневаться в правдивости его рассказа не приходится. Он никогда не скажет того, в чем не готов поклясться на Коране.

ТАМ, ГДЕ КОНЧАЕТСЯ ДЕНЬ

В солнечные могильники люди уходили, когда серьезно заболевали. Собирались, брали провизию, прощались с близкими. Муса рассказал, что сам видел в одном из склепов скелет матери, кормящей младенца. Рядом – люлька. Так и умерли: рядом и вместе. Видел скелет человека, умершего стоя. Останки некоторых практически превратились в тлен, однако есть хорошо сохранившиеся тела. Процесс естественной мумификации в условиях гор не требует никакого дополнительного медикаментозного сопровождения. Здесь, высоко в горах, чистейший воздух, естественная прохлада. Оба этих условия препятствуют процессам разложения. Солнечные могильники хоть и рукотворные, но действительно сохраняют свое сакральное предназначение – даруют загробную жизнь.

Вайнахи относились к смерти как к переходу в другое измерение. В каждом доме чтили усопших. Был даже специальный ужин «марс-пхьор», который устраивали после жатвы. Хозяйка дома накрывала стол, обходила его и «адресовала» каждое блюдо кому-то из почивших родственников. Только после этого все члены семьи принимались за трапезу.

Горцы убеждены, что днем солнце светит для живых, а ночью – для мертвых. Но свет его необычен: оно не поворачивается лицом к ним, отсюда – холод и мрак. Однако в загробных сумерках душа продолжает привычный образ жизни. Именно поэтому в склеп помещали предметы быта, оружие, провиант.

В краеведческой литературе сохранилось немало упоминаний о находках археологов и этнографов, изучавших Северный Кавказ и заглянувших в солнечные могильники. В частности, есть данные о профессоре Леониде Петровиче Семенове, который исследовал некоторые ингушские склепы. Им были собраны большие коллекции различных вещей: посуды, украшений, гребней, предметов домашнего обихода, оружия.

КРАЙ ОРУЖЕЙНИКОВ И ЗОЛОТОШВЕЙ

Рядом с могильниками Фалхана стоят его башенные комплексы. Они разместились на длинном узком мысу. Почти возле каждой жилой «гала» возвышается боевая башня – «воу».

На Фалхане нам показали плиту с арабской надписью (еще одна загадка для ученых – откуда она здесь?). Провели на место, где была старинная мечеть и явно видно, в каком месте находился класс медресе. Сами башни уже сильно пострадали. И не только из-за хронического безденежья. Природные катаклизмы тоже не пощадили каменных горянок. Одна едва устояла после землетрясения 1905 года.

«Военный» уклон Фалхана прослеживается и в находках, сделанных в разные годы исследователями. Здесь делали порох, жили оружейники. А вот горянки, говорят, умели ткать красивейшие ковры и мастерски вышивали золотом.

ГОРДОСТЬ РОДИНЫ

Северо-восточнее Фалхана, на отроге горы Мят-Лоам, виднелись за небольшим овражком башни селения Мецхал. Я представила, как лет 400 назад это был единый грозный башенный комплекс, и его обитатели день и ночь несли дозор. Башни были возведены так, что находились в прямой видимости. Благодаря этому можно было подавать сигналы в случае приближения неприятеля. Весть об угрозе разлеталась мгновенно. Мецхал считается родовым замком фамилии Точиевых. Его боевая башня была не очень высокой – 16 метров в высоту. Но выглядела она как цитадель – величественная, во всем приспособленная для обороны. Говорят, что в одном из помещений здесь стоял котел, воду в котором нагревали, чтобы окатывать крутым кипятком чужеземных завоевателей. Исследователи относят замковые комплексы Точиевых и Котиевых к административным и культурно-экономическим центрам позднесредневекового Джейрахско-Мецхальского горно-ингушского общества. Муса много рассказывал об истории этих мест. На меня особое впечатление произвел рассказ о ярких представителях рода Джабагиевых. Он происходил из древнего рода Точиевых.
Легендами овеяно имя Ижи (или Эльджи) Джабагиева. Он полный Георгиевский кавалер. Был очень знаменитой личностью не только в России, но и на востоке – в Персии и Турции. Говорили, что грузинский царь Ираклий II принимал его у себя со всеми почестями. После выхода в отставку в чине полковника царской армии он стал дворянином Российской империи. Он был одним из первых ингушей, кто сумел получить такие высокие почести.

Ижи ушел из жизни очень рано – в 42 года. Представляете, насколько богатой была жизнь этого человека! Как много он успел! Сохранилось предание о последних часах его жизни. К нему, уже тяжелобольному, пришел человек, которого он считал своим соперником по жизни. Ижи принял его при полном параде, держался исключительно мужественно, никоим образом не показывая страдания из-за боли.

«Когда, наконец, гость ушел, Джабагиев вернулся в свою комнату и в этот же день скончался. Было ему всего 42 года», – пишут историки.

Не менее выдающимся вайнахом был и его сын – Вассан-Гирей Ижиевич Джабагиев. Он вместе с единомышленниками создавал Союз объединенных горцев Северного Кавказа и Дагестана (позднее объединение переименовали в Горскую Республику). На Первом съезде горских народов (май 1917 года) Вассан-Гирей Джабагиев был избран членом Временного Центрального Комитета Союза объединенных горцев. 12 ноября 1917 года Вассан-Гирея Джабагиева избрали председателем Финансовой комиссии Горской республики, и в последующем в официальных документах он представлен как министр финансов в Правительстве (Совете министров) Горской республики.

Но уже через три года Вассан-Гирей полностью разочаровывается в новой власти и принимает решение эмигрировать. Сначала он жил в Европе, а с 1938 года перебрался в Турцию. Здесь и был похоронен.
Его называют выдающимся ингушским просветителем, социальным мыслителем, публицистом. На Западе в научной прессе публиковались его труды.

В 90-х годах прошлого века его дочь Жанетта приехала в Ингушетию, чтобы увидеть Мецхалские башни. Она мечтала посмотреть на них снова всю жизнь. Жила с мыслью увидеть эти горы и небо, которое пронзают башни.

…Я смотрела на эти соседние селения, которые видны друг другу, словно лежат на ладони. И пусть говорят, что золотой век ингушских башен прошел, для меня именно здесь оживает история. Эти камни – немые свидетели событий и атмосферы эпохи, когда гордость, честь и достоинство были не литературными понятиями, а нормой жизни великих вайнахских родов. Смотрю на башни и понимаю: нам есть на кого равняться!